— Здравствуй, касатик. — проскрипела она голосом, похожим на звук несмазанной калитки.

— Здрасте…, — я лихорадочно пытался придумать, как себя правильно повести.

Это ее дом? А почему она сухая, если пришла с улицы? Я было попытался задать вопрос, но застыл от изумления.

Бабка залихватски скинула через голову старое платье, обнажив дряблые груди, и начала эротично покачивать костлявыми бедрами. Кончик языка старухи вылез изо рта и медленно заскользил по поросшей черными волосками верхней губе, как в дешевой порнухе.

— Локи… э-э-э… она че, больная?

Стоит ли говорить, что вместо ответа, мои уши наполнились истеричным ржанием. Причем бога просто прорвало, он так даже с Прошкой не смеялся.

— Пхха, С-с-самойлов, а-а-а-а… ска…

— Локи! Что за херня здесь творится?

Сообразив, что ответа в ближайшее время от него мне не получить, я натянул одеяло повыше и снова испуганно уставился на старуху. Думаю, если бы браслетик не был в откате, я бы ее точно со страху завалил.

— Мальчик мой, иди к своей куколке, — с придыханием в голосе произнесла она, а затем подняла руками вислую грудь и облизала морщинистый сосок. Взгляд старой стриптизерши был полон неудержимой страсти..

— Бабуль, у тебя все дома?

— Какая же я тебе бабуля? — недоуменно ответила старушка и от неожиданности выронила грудь. Та с размаху громко шлепнулась об колено, и бабка недовольно поморщилась.

— Ну а кто ты? Юная девственница?

— Я мечта твоей жизни, та, что ты видел в своих самых эротишных и сокровенных снах, — уверенно заявила она и встала на четвереньки. Бабкин хребет прогнулся, натянув дряблую кожу на костлявой заднице, после чего она, томно облизываясь, поползла ко мне.

И тут я все понял…

— Локи, это и есть ведьма-потрахушка?

— Ага, — сквозь слезы выдавил из себя бог.

— Трактирщик говорил, что она красивая должна быть.

— Короче, Самойлов, — бог попытался отдышаться, но снова безудержно расхохотался. — Погодь… сча… В общем, ты должен ее видеть в том образе, о котором эта старуха говорит. Но тут такое дело — в твоих мозгах хозяйничаю я, а не она. Поэтому внушение не прокатывает. А она никак не может понять, что впервые за несколько веков, ее колдовство дало сбой.

— И че делать? — я поджал ноги, так как старуха уже начала заползать на кровать.

— Да забей. Насилие она к тебе не может применить и убить тоже. Обет у нее. Можешь пнуть ее ногой, она не обидится.

— А где там наш малыш? — с придыханием произнесла бабка и рывком сорвала с меня одеяло.

Естественно «малыш» никак не отреагировал на это представление, но даже в таком виде внушал уважение. Челюсть старушки медленно поехала вниз.

— Бабуля, кончай спектакль. Не действует твоя магия на меня.

— То есть как так не действует? — пробормотала она, не сводя глаз с объекта ее вожделения.

— А вот так. Ты страшная, уж прости. Рожа небритая, сиськи до пола, ребра торчат. Вот как такую захотеть?

— Ядрена вошь! — бабка спрыгнула с кровати и заходила по комнате, так и не одевшись, — И чегой-то мне теперь делать?

— Идти куда шла, не? Или это твой домик?

— Так я же теперь не могу уйти. Я же тебя обозначила! — растерянно произнесла она.

— Э-э-э. Обозначила?

— Ну да… — она уселась на стул и схватилась руками за голову, — Ой, горюшко… Да как же ты, окаянный, от аллюзий укрылся?

— Может быть иллюзий?

— Аллюзии, иллюзии, коллизии… Какая, к едрене фене, разница? — на бабке от расстройства лица не было, — Мне же теперь мотаться по всему свету с тобой, пока ты не помрешь… А где же я теперь энергию эротишную брать буду? Ты подумал, а? Слушай, а может мы разок попробуем, а там, глядишь притремся друг к дружке?

Я завернулся в одеяло, слез с кровати, а затем поднял ее лохмотья с пола и протянул ей.

— Одевайся, бабуля. А там подробнее расскажешь, с чего-то это тебе со мной ходить нужно.

— Эх, горе-горюшко…, — Бабуля натянула на себя свое старое платье и зашарила глазами по избе. — Выпить есть?

— А я откуда знаю? Я думал этот твоя избушка.

— Да откель же моя? Мимо пролетала — гляжу свет горит. Дай, думаю, загляну, может перепадет чего — я же долго без мужчинки не могу протянуть. И попала теперь я, выходит, на ближайшие полста лет. Ты же парень молодой и крепкий, до семидесяти годков точно протянешь…