Шрифт:
ЖЕНЩИНА. Круто. Теперь у нас на хвосте ещё и чеченская мафия? Можно я пересяду в другую машину?
БЕГЛЕЦ. Можно. Никто ведь не держит. А тебе, правда, нужно разрешение? Или это фигура речи?
ЖЕНЩИНА. Как же ты меня бесишь!
ВОДИЛА. Приехали. Всё. Выметайтесь.
ЖЕНЩИНА. В смысле? Чего это вдруг?
ВОДИЛА. А ты чего? До Владивостока на мне ехать собралась?
БЕГЛЕЦ. Спасибо, брат.
ВОДИЛА. Да ладно. Я б и дальше ехал. Но не могу. Ломать начинает.
ЖЕНЩИНА. Ты ещё и наркоман что ли?
БЕГЛЕЦ. Все нормально? Помощь нужна?
ВОДИЛА. Да чем тут поможешь. Задыхаюсь. Не могу. Возвращаться надо. Увидеть ее. Прижаться – и дышать, дышать. Как в кислородной маске. Рядом с ней даже воздух другой… Я уже сто раз проверял. Сбежать пытался. Доезжаешь до какой-то невидимой границы. И всё – баста. Дальше дороги нет. Поворачивай оглобли. И скорей назад. Если сдохнуть не хочешь.
9.
Сандра, 40 лет, самозанятая.
Мой психотерапевт, к которому я пришла с застарелой депрессией, отправил меня учиться на стендап-комика. Очень остроумное предписание.
"Тебе надо посмотреть на жизнь с другой стороны, – напутствовал он. – Иначе придется пить антидепрессанты".
Свой первый стендап я отправила почитать подруге. Она так-то вообще не дура поржать. Особенно, когда мне хочется плакать. Да и вообще не дура. Но тут позвонила вся в слезах: "Боже, какая грустная история. Может, тебе поговорить об этом с терапевтом?"
Но, что скажет терапевт, я уже знала. Или юмор, или антидепрессанты. Антидепрессантов я не хотела – с детства ненавижу таблетки.
Поэтому я решила зайти с другой стороны и подошла к моему учителю в школе комиков.
"В чем моя проблема? – спросила я в лоб, и он напрягся. – Почему все смеются, когда я плачу? И заливаются слезами, когда я пытаюсь шутить?"
"Э-э, – ответил он. – Э-э. Может, тебе обратиться с этим к психотерапевту?"
"Чувствую себя шариком для пинг-понга!" – сказала я.
"Э-э. Тогда, может – к психиатру?" – предложил он и на всякий случай немного отодвинулся.
"Нет, – сказала я. – К психиатру я пойду, если почувствую себя стендап комиком. В моем случае это будет все равно что Наполеоном".
"Э-э, – протянул человек, который должен был пробудить мое чувство юмора. – Э-э. Ну, мне пора".
"Ну уж, нет, – я поймала его за рукав и слегка приперла к стенке. – Вы на мой вопрос не ответили. Почему у меня несмешные шутки? Ответ "э-э" не засчитывается".
Тут он стал очень печальным и тоже чуть не заплакал. Я прижала чуть посильней. И, наконец, его осенило.
"Это потому, что ты жизни не знаешь. Что обычных людей волнует. Лежишь там на своих кушетках. Тебе надо пойти в народ"
"Звучит заманчиво, – промямлила я. – И что мне для этого нужно? Плуг и косоворотка?"
"Прокатись немного автостопом, – предложил мой комик-коуч, и глаза его хищно блеснули, кажется, он предвкушал, что скоро избавится от меня навсегда. – А потом сделай стендап из своих дорожных впечатлений и выступи с ним в каком-нибудь сельском ДК, который тебе по пути попадется. И когда весь зал будет лежать от твоих шуток – можешь считать, что выполнила задание".
Итак, психотерапевт послал меня в стендап-школу, а учитель смеха – в путешествие автостопом и сельский ДК. Кажется, они оба просто хотели меня послать.
Никак не пойму, в чем моя проблема?
Точнее это я тогда думала, что у меня какие-то проблемы. Но стоило выйти на трассу, как все изменилось. Нет, проблемы не исчезли. Просто я поняла, что это вообще не проблемы. А так – птичьи трели.
В первой же машине я напоролась на маньяка. Нет, он меня не изнасиловал. Не настолько маньяк. Но своя крейза у него тоже неслабая. Он все время бьёт стекла. Ботинками. Причем чужими. И делает это всегда так удачно, что за нами увязывается либо полиция, либо чеченская мафия. Либо все сразу. Не хватает только религиозных фанатиков и продавцов Герболайфа.
Другая крейза этого маньяка – убеждать меня, что я сама во всем виновата. То есть стекла бьёт он, от полиции и мафии убегает он, а виновата я. И так это складно у него получается, что я прямо верю. Слушаю его и думаю: вот ведь дура!
Так в чем же моя проблема?
10.
Она закончила и несколько мучительных секунд продолжала пялиться в телефон, не в силах перевести взгляд на своих так называемых зрителей. Но потом совершила над собой привычное насилие (люди говорят – «сделала над собой усилие», но так-то правдивее) – и посмотрела.