Уже почти три года она говорит каждую ночь, придумывает сказки, будто нанизывает драгоценные камни на длинную бесконечную нить. Она умащивается благоухающим маслом, укладывает черные блестящие волосы, красит глаза и губы. Шелка одежд то и дело открывают ее полную грудь, когда она склоняется к своему повелителю. Словно невзначай, касается его рукой. Но султан только внимает ее речам. А ее нежная кожа, гибкий стан, женские чары ему не нужны.

Шахерезада каждый день смотрится в зеркало. Под глазами легли тени от бессонных ночей. Кожа чуть огрубела, между бровей появилась еле заметная морщинка, и каждый день приходится выщипывать противные волоски над губой.

Может, она ошиблась? Есть молодой визирь, начальник над войском. Послать ли к нему верную хромую служанку, назначить ли встречу? Это опасно. Но султан стареет, а сумасшествие не оставляет его. Визирь молод, красив, и черна его борода. Нашептать, что правитель забросил дела, забыл о стране, слушает по ночам глупые бабьи сказки, а наследника нет, и может, не будет. Что ждет государство? Что думают об этом враги? Долго ли останутся они в пределах своих? Такие мысли бродят в умах подданных уже давно. Вслух произнести и поглядеть, что будет. Или еще подождать немного?

Шахерезада тихо смеется и делает знак служанке. Та вздрагивает всем телом, услышав этот смех, и шепча молитвы, спешит укутать госпожу мягкой роскошной тканью. Волны идут по воде, и запах благовоний становится почти нестерпим.

Прикинь, он все взял – мясо маринованное, хлеб, огурчики-помидорчики, водочку. Угли тока забыл. А дров там нету! Вот че, сырое мясо жрать? Мы водку Кашей закусывали! Сходили, называется, на пикник. (отзыв о проводнике Михаиле, приводится в сокращенном виде)

Названий у этого места было много. Для военных это была зона, для ученых – объект XYZ с кучей циферок, для журналистов – аномалия и область невероятных открытий, для чудиков всяких – сплошная эзотерика и чудеса, а для местных попросту Каша. Вот так, с большой буквы, даже когда вслух.

Как оно получилось, откуда взялась эта субстанция, затопившая довольно большую территорию, никто не знал. Теорий множество было. Сперва это место засекретили, а потом расслабились потихоньку. Деревни, что ли переселять? Так ничего особо вредного не наблюдается. Шпионы лазают? После того, как Земле образовалось еще несколько таких местечек, их сильно поубавилось. Туристы? Поди доберись. Дороги строить тут никто не собирался. Так и жили потихоньку. Совсем с голодухи эту жижу действительно можно было есть. Некоторые так и делали.

Мишаня совсем близко к Каше жил. Старуха, дальняя родня, померла, он в ее домик и вселился. Никому эта избушка не пригодилась. А Мишане самое то, он к деревенскому житью привычный. Пока в городе жил – женился, сына родили, а потом развелись. Не сошлись характерами, бывает. Денег мало. А у кого много? Жена пилила-пилила, да и ушла. Что поделаешь? Сына вот жалко, без папки теперь.

Мишаня летом да осенью ягоды собирал, грибы, перекупам сдавал. Самому хватало, иногда бывшей посылал чего-нибудь для сына. Ленка его на алименты рукой махнула, говорят, нового мужика завела.

Зимой у Мишани посерьезней дела были – туристов по Каше водил. Чуйка у него была, ни разу не терял спутников, обходилось все хорошо. Только деньги не водились, все девались куда-то.

А теперь было раннее лето, утро. Мишаня глаза разлепил, оттого что в дверь колошматили и кричали. Голоса молодые, мужские. Он лежал, моргал, соображая, снится это или взаправду. Стучали и стучали, и дверь тряслась. Ногами, что ли?

Он встал, поплелся ко входу, почесывая щетину и комариные укусы. В голове гудело, во рту сушняк. Самогон из Каши все гнали. Для себя можно. И для других, если только не наглеть. Мишаня отодвинул засов и на себя дверь дернул. Парень в капюшоне чуть не упал. Двое их было, молодые совсем. Затихли, замерли, рассматривая хозяина. Рожи вытягивались потихоньку.

Мишаня тоже смотрел внимательно. Нездешние, понятно, одеты хорошо, ботинки крепкие, рюкзаки здоровенные. Чистенькие, как будто мамка вымыла до скрипу. Как добирались, интересно?

Тут Мишаня подумал, а он-то им как видится? Опухший, небритый, с колтунами. На лице и руках Каша засохла, от мошкары ей мажутся. В доме грязища, мухи гудят. То-то они так смотрят. Студентики, небось?

– Здравствуйте. Вы Михаил? – спросил тот, что ближе стоял.

– Здорово. Ну я.

– Слушай, Ромка, – второй потянул первого за рукав, – подожди.

– Да ладно, – отмахнулся тот.

– Мы сейчас, – сказал второй и дверь закрыл.

Бубнили они там что-то на два голоса, спорили. Мишаня зевнул с хрустом, хотел попить, а воды не было. Бабка, так ее растак, не удосужилась в доме крантик сделать. Денег, видишь, не было. И газ не провела, баллоны брать приходится. А дорого. Он дверь открыл, городские отскочили, и к колодцу пошел, ведро вытащил, кружка рядом лежала, напился. В ведре солнце плескалось, ничего так, не холодно. Жаль, ветра нет, так и зудят вокруг кровопивцы. С размаху хлопнул себя по шее, расчесал до крови.