Я нервно вздрогнула. И тоже встала.

– Потому что ты не всё рассказал мне. Мне казалось, что ты всегда был откровенен со мной. Говорил о родителях. Я не думала, что у тебя ещё могут быть какие-то тайны. Услышь меня. Услышь, что я говорю. Пожалуйста, - на последнем слове я повысила голос.

Он обернулся.

– Ты, выходит, была права. Люди должны узнать друг друга. Влечение ничего не меняет. Нельзя нарушать правила жизни. Нам не стоило торопиться. Мне очень жаль, что так всё вышло, - нотки отчаяния он запил огромными глотками виски.

Шатаясь, он вернулся и сел в кресло-мешок.

– Я думаю, тебе хватит уже пить, - умоляюще посмотрела на него, таким я его видела впервые.

– А когда удаляла корреспонденцию, ты тоже думала обо мне? Эта была такая забота? – его глаза снова неестественно потемнели.

– Я думала о себе. И не позвонила, потому что не хотела слышать, что ты уедешь. Даже, если ты собирался и вернуться через два года. И вообще, я не хотела звонить и спрашивать. Я не хотела унижений. Я не хотела ничего просить, в конце концов, - я рванула в сторону двери.

– Сядь на место, - он крикнул таким голосом, что я остановилась, но следом, уже гораздо мягче повторил. – Сядь. Мы должны поговорить.

Я снова подошла к столику. Взяла свой бокал и отпила большой глоток.

– Пока что ты только обвиняешь меня. Я не вижу здесь разговора.

Он снова рукой показал, чтобы я села напротив.

– Но, ведь это ты натворила делов. Ты не могла знать, что я буду делать, когда мне придёт это сообщение. Может, я откажусь? Может, захочу тебя взять с собой? Может, ты беременна, и я никуда не поеду. Да мало ли какие варианты могли быть. Я ни разу не дал тебе повода усомниться во мне. Не дал???

Он снова повысил голос, но я уже была достаточно пьяна и не обращала на это внимание.

– Не дал. Но ты же видишь, что я себя не выгораживаю. Вины с себя не снимаю.

– Да, спасибо, что хоть Ариной не прикрываешься. Хочу, чтобы ты знала. Я в курсе всего. Арина всё рассказала, что это её была инициатива залезть в мою почту. Что она подслушала разговор. И Николай тоже всё рассказал. И подтвердил, что с тобой даже не разговаривал. И никаких паролей не давал. Тебя это и спасло. Их поступки, скорее всего, будут рассмотрены правоохранительными органами. Дело связано с военными разработками. Там нельзя даже повторно запросить информацию. А уж тем более рассказать настоящую правду. Что файлы были удалены девочками. На следующей неделе будет совет директоров. И там всё решат.

– Что я могу сделать, чтобы как-то помочь им или организации?

– Абсолютно ничего.

– Но мне же помог отец Арины. С трудовой.

– Он может помочь. Тебе. Ему нечего терять. Он богатый и влиятельный человек. И, видимо, доверяет тебе больше, чем я. И верит тоже больше. Верит в тебя.

Моё сердце снова разрубили надвое.

– А если я тебя попрошу вступиться за Арину и Колю.

Клим нервно рассмеялся.

– Ты вообще понимаешь, о чём ты говоришь. Я, конечно, верю, что они не специально удалили информацию. Но помочь… Ты не представляешь, о чём просишь. Моё письмо я уже даже в расчёт не беру. И не говорю, что я тоже пострадавший. Какое вам дело до меня? Да?

– Ты не прав здесь.

– Я не прав??? Я спрашиваю, я не прав? – он кричал и снова сверлил меня глазами.

Я не знала, что ему ответить. Я вдруг почувствовала его боль и его отчаяние. Почувствовала, что ему также некому довериться. Обсудить то, что произошло. Я поняла, что сегодняшний разговор должен был быть не таким. Это же я совершила ошибку. Кто бы что ни говорил, я дала добро на удаление письма. Так какие права я здесь пытаюсь качать? Но и его позицию я не могла принять на все сто процентов.

– Молчишь? – его голос стал очень тихим.
– Ты ведь не знаешь, что одно такое предложение я уже пропустил. Ты не знаешь, что я его пропустил, когда в муках умирала моя мама. Она отправляла меня в Америку, знала, что я мечтал об этой работе, которая позволила бы окунуться ещё и в криминалистику. Я ведь мечтал быть следователем, но попал в детстве в аварию. И меня не взяли в этот ВУЗ по здоровью. А тут была возможность совместить две профессии. В одной из которых я добился определённых высот. А мама говорила, что она всё равно умрёт. Неважно, кто будет рядом. Я или сиделка. Что скоро в сознание она будет приходить всё реже и реже. Но я ни за что бы ни уехал. Тогда она взяла с меня обещание, что я буду там работать. Потому что на эту работу могут попасть только единицы. И случилось чудо. Мой отец смог поспособствовать, чтобы у меня вновь взяли документы. Но никаких гарантий не давали. И сроки все вышли. Неделю назад я понял, что вызов мне уже не пришлют. Это было какая-то личная мечта. Только Вадик знал. Сразу я тебе не сказал. Потом не хотел, чтобы ты переживала раньше времени. Но, мне всё-таки предложили это место. А ты посчитала, что я его не заслуживаю.

– Я не знала всего этого. Я виновата. Я кругом виновата, - мне стало тяжело говорить, потому что я запуталась. Клим был прав, если я его любила, то почему я приняла такое решение, не дала ему даже возможности объясниться. Не дала возможности уехать работать.
– Я тебя понимаю. Но у Николая и Арины тоже сейчас решается судьба. Я их, и тем более себя, не оправдываю. Но мне не хотелось бы, чтобы на них завели уголовные дела.

– Они знали, куда шли работать. И подписывали соответствующие документы. Про Николая я вообще молчу. Не знаю, что могла Арина ему наобещать, чтобы он пошёл на такие нарушения. И я хочу. Да, я хочу, чтобы Арина была наказана. Я вообще не понимаю, почему вы все с ней так себя ведёте.