Я вернулась за чемоданом. В другую руку взяла сумку. Пусть выбросит эти пакеты. Там косметика и прочая ерунда. Но он не давал открыть дверь.

– Ты думаешь только о себе. Тебе не нужна помощь, так подумай о тётушке. Она же серьёзно болеет. Это уже не гордость. Это называется гордыня.

– Кто бы говорил, - меня уже несло так, что никакие доводы не действовали.

– Ты даже прощения не попросила у меня, - Клима шатало из стороны в сторону, а голос всё больше и больше заплетался.

Но меня было не остановить.

– Ты ждёшь моих извинений и валяния в ногах - так это тоже гордыня. И ещё, – мы смотрели с ненавистью в глаза друг другу. – Пусть туда, в Америку, выбирают избранных, единицы, как ты сказал. Но это не даёт тебе повода становиться выше, пусть даже и выше таких грешников, как мы. Это называется тщеславие. А этот грех самый любимый из грехов, сам знаешь, у кого.

Это конец. Он отступил, и я вышла за дверь. Едва сдерживая слёзы, спустилась на лифте, прошла парадную. На улице ветер почти сбил меня с ног. Впрочем, это мог сделать и коньяк. Я хотела вызвать такси, но сзади меня кто-то потрогал за плечо.

– Анжелика! Тебя ведь так зовут, - я обернулась и увидела соседку Клима – Ольгу Архиповну.

Я закрыла глаза, потому что слёзы предательски потекли по щекам. У меня нет больше сил, отбивать атаки и обвинения. Но она внезапно обняла меня.

– Милая девочка, ты прости меня, что я с тобой так вела себя. Просто Клим очень хороший парень. Я думала, что ты такая же стерва, как и та, его бывшая.

Я вздохнула.

– Мне Фёдорович рассказал, что у вас проблемы на работе. Он знаком с отцом вашего директора. Этот наш дом строился для одного предприятия, поэтому мы тут почти все друг друга знаем. Подробностей ваших дел мы не знаем, но я вижу, ты уходишь.

– Да. Так получилось.

– Послушай меня. Он простит тебя. А ты его. Я видела, как вы смотрите друг на друга. Много наблюдала за вами. Такая любовь не всем дана.

– Такую любовь не все могут удержать, - я заплакала ещё сильней.

– Послушай меня. Пыль вся осядет, и тогда вы увидите, куда надо идти. Просто на это надо время.

– Извините, но я спешу.

Я поторопилась скорее уйти, потому что понимала, что ещё пять минут, и я снова поднимусь на седьмой этаж.

Вызвала такси. Доеду к Гончаровым, а там решим, где мне ночевать. Только засунула телефон в сумочку, как он снова ожил. Звонили с незнакомого номера.

– Анжелика Сергеевна! Это Вас беспокоят с больницы. Ваша тётя в реанимации.

Когда приехало такси, я попросила ехать на вокзал.

Клим

Я подскочил на диване. Сколько я проспал? Она ушла, когда только начинало темнеть. Сейчас уже стоит непроглядная тьма. Наверно, уже у Гончаровых. Больше ей некуда идти.

– Вадик, как там она? – не здороваясь, сразу задал вопрос другу.

– Ты про Лику спрашиваешь? А разве она не у тебя?

– А сколько времени сейчас?

– Почти полночь. Мы вам не звонили. Боялись помешать. Клим? Ты слышишь?

Я отрубил телефон. Набрал её номер. Абонент не абонент. Куда подевалась? Так и знал, надо было привязать, но не отпускать на ночь. Зачем я это всё ей наговорил?

Я вскочил и стал быстро собираться. Проклятье, я же столько выпил сегодня. Такси - это долго. Вдруг что-то случилось с ней. Поеду сначала к Гончаровым. Они могут не говорить, что она у них. А если нет…

Я аккуратно выехал с парковки. Дороги были почти свободными. Так, надо успокоиться. Светофор не работает. Вроде тут главная всегда была. Вот оно как, не главная. Эх, не успею. Давай, машина, тормози, не подведи меня.

Клим

– О чём думаешь? Посмотри, какая радуга? – я на секунду отвёл взгляд от дороги, чтобы в боковом окне увидеть то, что показывал рукой Лёха.

– Да, необычная.

В этом году осень долго не вступала в свои права. А потом как-то резко похолодало. Зажелтело. И пошли дожди. Правда не осенние, а ливни, после которых то тут, то там появлялась радуга.

– Так о чём думаешь?

– Да об этой маленькой девочке, которая заняла у нас сегодня четыре часа времени, - улыбнулся я, и так хорошо мне стало на душе, когда вспомнил о ней.

– Отняла, ты хотел сказать. Ля… Как вспомню, так вздрогну. А если бы она заснула, и проснулась только, когда мы бы приехали на место. Или вообще закрыли её до утра в машине.

– Не надо, не говори так, - поёжился я от дурных мыслей. – Алло. Да, Константин. Да о чём речь. Да не за что. Обязательно встретимся. До свидания.

– Папаша в себя пришёл? Наконец, спасибо сказал, - Лёха ухмыльнулся и надел наушники.

А мне всё вспоминалась эта малышка. Да на месте этого папы я бы тоже с ума сошёл. Пятилетняя девочка, а такая разумненькая. Вспомнилось, как она чисто и с интонацией заявила, что её маму зовут Вероника Вячеславовна, а она вся в неё. И пояснила, что это мнение только её папы. А она так не считает. Мама слишком мягко относится к своему мужу. Умилила до слёз своими рассказами, когда с Лёхой везли её в обратную сторону, чтобы отдать родителям. Очень рассудительная для своих лет.