Не слышат пока этих слов только весело визжащие, радующиеся светлому детству девчонки и играющие в войну мальчишки.

За что же такая, другая, жизнь досталась мне? Едва ли не в тот день посещения своих Березниковских улиц я впервые задал себе этот и ещё другие вопросы. Разве только за тем многие из нас рождались на свет? За что людям выпадают такие разные судьбы? И кто же это всё решает – кому, сколько и как прожить? Почему иначе сложилась моя жизнь? Вот её-то короткой и неинтересной я бы назвать не мог. За что мне всё это?

Как и большинство моих сверстников, я родился в рабочей семье. Детство пришлось на войну. Не самым сытым оказалось это детство. Но многим было ещё хуже. Мне же всё военное время, от начала до конца, посчастливилось провести в самом лучшем в Иванове детском саду № 8, который тогда располагался на улице Крутицкой в бывшей вотчинной конторе графов Шереметевых. Почему сейчас упоминания об этом садике, приютившем в очень трудные годы девчонок и мальчишек, я не нахожу во всезнающем интернете? Неужели же так и не нашлось тех, кто оставил бы воспоминания о нём в истории моего города?

Я и сейчас по памяти могу нарисовать всю территорию нашего садика, точно указать место, где располагалась клумба или уютный, огороженный кустами жёлтой акации участок, – там нас, мальчишек и девчонок, голенькими выкладывали на раскладушки загорать. Помню ещё совсем молодой замечательную, по-матерински любящую нас директрису Нину Алексеевну. Не забыл, как однажды нам ставили уколы, я страшно этого боялся, плакал, а она гладила меня по голове: «Коля, зайчик, ты же смелый мальчик. Не бойся».

Я приходил в свой садик, учась в школе, затем вернувшись из армии, потом приезжая из института; приходил со своим сыном Юркой. Последний раз навестил его, если не ошибаюсь, уже живя на Камчатке. Удивила тогда воспитательница старшей группы Ольга Ивановна. Едва я раскрыл рот, как она остановила меня, ткнув пальцем в грудь:

– Подожди, подожди… ты – Юра, нет – Коля Герасимов, Юра был твоим двоюродным братом.

Самым печальным в то последнее посещение для меня было видеть сильно постаревшую Нину Алексеевну, с большим трудом, да и то с подсказки, будто бы узнавшую меня, Колю.

И ещё: в садике я познал свою первую, не отпускавшую меня, думаю, не менее десяти лет любовь к родственнице нашей директрисы, моей одногодке Але Белокринкиной. Глядя на сохранившееся фото тех лет, я без труда многих вспоминаю по именам и фамилиям.

И вот сейчас, когда мне, как я сказал, было уже за шестьдесят, я опять специально пошёл навестить свой садик. Кирпичная стена, отгораживавшая внутренний двор от улицы, частично оказалась порушенной, прислоненными к ней стояли фрагменты металлической ограды. Шла «перестройка», и шикарную территорию бывшего нашего садика кто-то, подумал я, уже начал «перестраивать» под себя. Это было так грустно, что я не мог заставить себя появиться на Крутицкой ещё лет пятнадцать.

И всё-таки уже в 2017-м решился, выйдя из автобуса на площади Пушкина, пройти давно знакомой мне дорогой мимо драмтеатра. И… Вот она, маленькая и такая дорогая моему сердцу частичка Родины.

Я подходил к нынешней цели приезда в Иваново с некоторым страхом, ожидая, что такой родной для многих детей дом сейчас занимает какая-нибудь контора, рядом с которой в урне и вокруг неё валяются окурки. Думал, что вряд ли нынешние хозяева, не дай бог, ещё и полноправные собственники, разрешат мне зайти не то что внутрь помещения, но и на территорию «своей усадьбы». Но всё оказалось не таким безнадёжно плохим. Пока. Не знаю что, само ухоженное здание или восстановленная ограда, обрадовало меня больше. Сам же родной многим из нас садик сейчас оказался закрытым, на ограде висело предложение к желающим взять здание в аренду. Предполагаю, что требования в части сохранения бывшей вотчины графов Шереметевых выставляются серьёзные.

Здесь, в детском садике № 8, для меня прошли все военные годы

Через калитку, которая в моей памяти не сохранилась, прошёл за ограду. От бывшей территории осталась лишь небольшая её часть, но чистая и заполненная зелёным газоном. А там, где мы раньше играли, и далее стоят огромные современные дома, асфальт вокруг ближайших, как я увидел, тщательно прометал дворник.

Навестив-таки место родного садика, по Шереметевскому проспекту прошёл до площади Революции, оттуда мимо 30-й и 33-й школ вышел на Большую Воробьёвскую, и далее ноги привели меня на когда-то мои Березниковские улицы. Шёл пешком сначала потому, что не смог поймать такси, не знал номеров для вызова, а потом уже поставил себе задачу пройти всё-таки весь путь на своих двоих. Уверенность мне придавали домашние, один-два раза в неделю, 12-километровые утренние променады. Честно, свой возраст – 81 год – я отнюдь не считал «старческим». Намял кроссовками ноги, и притомила стоявшая в тот день жара. Зато на обратном пути мог в полной мере оценить истинное удовольствие от поездки в такси.