— А ты меня помнишь? Или тоже забыл? — я потрепал одноухого по голове.

Кот заурчал, продолжая терпеться об мое колено.

И? Он меня помнит? Или он просто просит жрать?

— Приятель, у меня, конечно, есть еда, но я уже убрал ее в холодильник и, милый, она не тебе. Могу предложить мандарины, ты, кажется, такое не ешь, — спасенная мной когда-то животина нагло запрыгнула мне на ноги, отчего я потерял равновесие и просто сел на пол.

— И как это понимать? — спросил я у обнаглевшего зверя, что теперь лез мне в лицо, громко мурчав. — Ты тоже меня осуждаешь?

Естественно, никаких осуждений не последовало, как, впрочем, и слезать с меня не собирались.

– Ну, что? Идем, по-хозяйски мне все покажешь, ну и составишь компанию при просмотре фильма? — я вздохнул и, собравшись с духом, взял Ван Гога на руки и, захватив несколько мандаринов и минералку, пошел в комнату, где когда-то прожил не один год. Утро вечера мудренее, вот и я буду с утра решать, насколько я близок к смертному приговору и войне, что перед этим последует, или же у меня есть шанс на помилование и мир.

Наталья

— Папа! — первое, что сделал ребенок, когда проснулся, это бросился на поиски новообретенного папы. Я даже не успела поймать его, чтобы надеть тапочки. Вот час от часу не легче!

Семь утра, а нам папу уже подавай. Точно убью некоторых…

— Кирилл! — я бросилась за ним, успевая натягивать халат и, жалея о тех днях, пока он не умел открывать дверь комнаты.

Теряя тапочки, притом в буквальном смысле, я нагнала того уже в кухне. Счастливого от того, что “папу” мы нашли и теперь весели у него на шеи. Прекрасно!

Я, кажется, скрипнула зубами, рассматривая статного мужчину в джинсах и футболке стоящего у плиты.

Нет, восхищение я испытывала, куда без него, меня и в годы счастливой семейной жизни не радовали оладьями, овсянкой и кофе, а здесь… Я снова взглянула на часы, может, я проспала?

Нет, ровно семь. Во сколько же он встал, чтобы все это приготовить? И почему это столь приятно?

— Доброе утро, — Алексей отсалютовал мне лопаточкой, которой ловко переворачивал оставшиеся оладьи, второй рукой он держал заспанного, но счастливого Кирилла. Я только и могла, что кивнуть, — Завтрак готов, думаю, можно умыться и приступать.

— А ты поможешь мне умыться? — заканючил сын, ни в какую не желая отпускать свое обретенное счастье.

Прекрасно! Грибоедов сейчас на работу свалит, а мне истерику унимать? Ну что за люди? Зачем он это затеял?

— Давай ты сам и маме покажешь пример, как это делать правильно, а я пока все доделаю. Согласен?

Я даже успела позлорадствовать, зная сына и его пагубные привычки в таких мелочах стоять на своем. А умываться он не любил. Я даже видела, как надулись губки, но в какой-то момент все поменялось.

Кирилл очень серьезно кивнул и, позволив поставить себя на пол, подошел ко мне и, схватив за руку, потянул к ванной, а я так и стояла, открыв рот.

Не понял, а где скандал? Нет, это хорошо, но почему у меня так не получается?

— Ну, мам! Пойдем, а то завтрак остынет. Ты же не хочешь есть холодное? — серьезно заявил мне сын.

— Наташа, прекрасно выглядишь, — совсем огорошил Алексей, на что я пробурчала что-то нечленораздельное, покраснела и пошла умывать сына и себя, решив, что, наверное, все еще сплю.

Когда через десять минут — а мы никогда так быстро не умывались, тем более, без капризов и игр — мы все трое сидели за кухонным столом, и Кирилл уплетал овсянку, во всем подражая “папе”, я только и могла, что поддерживать челюсть, чтобы она не упала. Вся ситуация с каждой минутой пугала меня все больше и больше. Вариант избавиться от Грибоедова без последствий таял, как дым.

Не знаю, что было в этом человеке, но он как-то смог влюбить в себя моего сына, и, честно, меня это пугало.

— Не торопись и запивай, — Алексей, посмеиваясь, вытер заляпанное джемом детское личико и пододвинул ему кружку с чаем.

Кирилл кивнул, послушно запивая все чаем.

Цветные карандаши, а я им ничего? Не мешаю?

— А мы сейчас будем наряжать елку? — сынишка аж запрыгал на стуле от нетерпения. Ну вот сейчас будет истерика, и так, барабанная дробь, имперский марш и…

— Конечно, — уверил бизнесмен, — только помоем посуду, ты же знаешь, что за собой надо убирать?

Кирилл поморщился — посуду мыть, как и убирать за собой, он не любил, хоть его все и приучали, несмотря на маленький возраст, но сейчас он обреченно кивнул и, кажется, решил вспомнить уроки дяди Саши по этикету.