Ничего не вижу. Не помню. Не замечаю.

Даже то, как шкребет ноготками по груди, таким сладким кажется. А каждый ее стон взрывается во рту. Под кожу уплывает.

Одуреть, маленькая.

Сроду крыша у меня так не съезжала.

Прихожу в себя, когда чувствую, как что-то будто трещит. И малышка под руками вся извиваться начинает.

– Прости. Слишком сильно сжал, – выдыхаю, опуская свою сладкую добычу ногами на пол.

Опираюсь на стену руками, захватывая ее в капкан.

Хотя. Она и так в капкане. Уже точно не выпорхнет! Никогда…

Дышит так часто. Рвано. Щеки красные.

Одуреть.

И глаза эти.

Огромные.

Моя дурь.

Мой коллапс.

Да и я не лучше.

Дышу так, словно до Парижа и обратно бегом на скорость смотался! Реальная наркота, а не девчонка! Сердце ребра проламывает, выскочить наружу пытается! Что? Тоже хочет на глазищи эти поближе посмотреть? Будто за крючок, за леску какую-то они его к себе дергают. На себя тянут. Как и ладони мои на ее сочную грудь!

Ни хера сама не дойдет. Ноги наверняка подгибаются. Если уж даже меня, привычного мужика, так одуренно ведет!

Да и хрен оторвусь я уже.

Только чуть отпустил, а внутри все уже реветь начинает. Будто ледяным ветром ошпарило без ее одуряющей горячей коже на моей груди!

– Пошли, маленькая.

Подхватыываю на руки.

К себе прижимаю.

Блядь, только бы аккуратнее с ней. Чтобы и правда ребра не раздробить. Ее же вжимать в себя со всей дурью хочется!

Только силу могу не рассчитать!

Что ж это, на хрен, такое?

Завел себе. Девчонку. С которой только и делать, что сдерживаться!

– Даже не думай!

Отрицательно мотаю головой, когда пытается выдернуть ноги, которыми обвиваю себе бедра.

Да. Хреновый вариант. Я знаю.

Потому что она абсолютно голая.

Вся на моей груди распластанная.

И каждый шаг грозит тем, что член разорвет на хрен штаны и вобьется прямо в ее промежность! И так уже дергается. Горит. Кровь такими мощными толчками гоняет, что прямо в мозг набатом лупит. Кувалдой.

Но, блядь, я на миллиметр уже отодвинуть ее не могу!

Чувствую, как головка о ее складочки трется.

С каждым движением упираюсь все сильнее.

И кайф ловлю запредельный от того, как она дрожит. Как ее глазки все шире и шире становятся.

Распахиваются для меня. Да, детка. Я большой.

Но и ты сейчас распахнешься. Вся. Полностью.

И примешь меня на максимум!

Сладкие твои всхлипы, девочка! Ох, сладкие!

Хватит. Посопротивлялась уже. Повыпендривалась. Побегала.

Теперь послушная.

Голову мне на грудь опускает. Обеими руками плечи обволакивает. И дрожит. Блядь, так дрожит, что во мне мотор гудеть до глухоты начинает!

– Эй. Я не понял?

Что это за на хрен мокрота на моей груди?

Облизать по дороге язычком решила?

Не похоже…

– Эй. Зеленоглазка. Ты что?

Вздергиваю подбородок. На себя смотреть заставляю.

А зеленоглазка моя… Все, на хрен, слезами обливается!

– Ты что, девочка?

Всхлипывает, одновременно цепляясь за мои плечи руками. И лицо спрятать на груди пытается…

– Эй. Он что? Он тебя обидел?!

Блядь.

Надо еще разобраться, как она к Гудимову попала!

Сразу же ярость закипает внутри.

Почему, если Ника его шлюхой оказалась, шаталась в клубе? Глазки мне строила? И по парку моему разгуливала с тем недоразумением?

Сомневаюсь я, что Гудимов такую свободу своим забавам сексуальным дает!

Мотает головой, продолжая обливать меня слезами.

– Ника!

Уже нависаю.

Доправляю до спальни, бросая на постель.

– Или ты меня? Боишься?

Блядь, судя по всему, так и есть!

Дрожит вся. Жмется к изголовью постели

– Не трясись.

Блядь. Такого еще не бывало! В моей постели? И реветь? Охренеть, ночка! Все с ней, с зеленоглазкой этой, не так!

– Успокойся, – накрываю одеялом. Заворачиваю так, что одни глаза торчать и остаются.