— Папочка… - я зажала рот рукой, чувствуя, что это была грань и - я ее перешла. Родители во мне разочаровались. Как это больно…

— Если ты вернёшься назад беременная от своей «подружки», я ее найду и выдерну все ноги! Так и знай, Тея!
– впервые голос отца зазвенел от злости.

Телефон выпал из моих ослабших рук, а спустя мгновение я очутилась в крепких мужских объятиях.

Эмир, отключив вызов, обеспокоенно вглядывался в мое лицо.

— Тея, клянусь, я все улажу! Дай мне совсем немного время, я решу один сложный вопрос… и я… я попрошу у твоего отца твоей руки, как подобает!

Чувствуя горечь и отвратительную вину, что грызла мое сердце, заставляя его кровоточить и биться рваным ритмом, я накинулась на Эмира, который уже успел переодеться в стильный костюм.

– Я уезжаю! Все, la commedia `e finita!
– уперев руки в бока и тряхнув гривой волос, я грозно сверкнула глазами, всем своим видом показывая, что я готова к схватке не на жизнь а на смерть!

А что ты хотел, мальчик, связываясь с девушкой, у которой по венам бежит итальянская кровь?!

– Варвар! Дикарь!! Самодовольный пентюх!!!
– кричала я в ярости, тяжело дыша.

Посылая проклятия на голову Эмира, надеялась хоть на секунду испытать облегчение.

Разговор с родителями пробудил столько эмоций, что я готова была взорваться.

Он удивлённо приподнял бровь и посмотрел на своё отражение в зеркале, напротив которого стоял.

— Уж не знаю, кто такой пентюх, Тея!
– сказал он спокойно, смахивая несуществующую пылинку со своего плеча и неторопливо поправляя узкий стильный галстук, что прекрасно подходил к его глазам. – Но, заверяю тебя, красавица моя, этот эпитет не имеет никакого отношения ко мне. Давай, поужинаем, обсудим все спокойно, - невозмутимо продолжил Эмир, вызывая во мне ещё больше раздражение.

Победно сверкая глазами, я подалась вперёд, будто наступая на своего врага.

– Ага! Значит, что ты самодовольный дикарь, ты признаешь?!

Эмир смерил меня снисходительным взглядом, словно перед ним неразумное дитя, отчего я почувствовала, как плотину из моей выдержки просто разносит в щепки, сметая все на своём пути.

— Немедленно верни меня домой!
– сжимая кулачки, я для пущей убедительности пару раз топнула ногой.

— Нет, Тея, и это не обсуждается!
– стальной голос прозвучал, как приговор. — Я же сказал, что решу все, просто дай мне время.

Должно быть, нервное перенапряжение дало о себе знать, и я почувствовала, как из глаз градом хлынули слёзы.

Лицо Эмира дрогнуло. Волна не понятных эмоций пробежала по нему, но настолько быстро, что я не успела в ней разобраться. Что это было?! Раздражение? Жалость? Сочувствие?

— Я хочу домой, к своим родным! Наши отношения - это ошибка, - сказала я дрожащим голосом и всхлипнула, понимая, что говорю совсем не то что чувствую на самом деле.

Эмир поднял руку и нерешительно, как будто машинально, потянулся ко мне и тут же уронил ее, позволив безвольной плетью повиснуть вдоль тела.

— Сожалею, Тея, что ты так считаешь! Я постараюсь доказать тебе обратное.

— Уходи!
– ответила я ему бесцветным голосом, бросаясь на кровать и утыкаясь лицом в подушку.

До ушей донёсся тихий щелчок закрывшейся двери. От этого звука я всхлипнула и, наконец, разрыдалась. Самое обидно не то, что меня держат взаперти в этом чертовом доме, а то, что я влюбилась. Влюбилась окончательно и бесповоротно в этого интеллигентного безжалостного дикаря.

Глава 24

Спустя полчаса я, сидя за туалетным столиком, красила губы ярко-вишневым блеском – тем, что подарил мне Эмир. Нежный аромат вишни витал в комнате. Из отражения на меня смотрела девушка с большими печальными глазами. Я влюбилась - надо признать этот факт и жить дальше. Упрямая Тея Конти наконец-то доигралась. Я вздохнула и отложила небольшой тюбик. Поднявшись на ноги, покрутилась перед большим зеркалом, встроенным в шкаф, оценивая образ.

Пышные волосы убраны в низкий испанский пучок, слишком небрежный для этой прически. По бокам лица слабыми спиралями вьются длинные локоны, ресницы подкрашены чёрной тушью, на губах блеск…

Я прикусила нижнюю губу, рассматривая бордовое платье. Оно было ярким, словно бросало вызов. Глубокий вырез в нахлёст словно компенсировал скромную французскую длину платья. Элегантно, но вместе с тем греховно и сексуально. Я невесело усмехнулась, представляя, как Марджала открыла бы рот, увидев меня в нем. Захмира непременно скажет «харам» и скорчит еще более недовольную гримасу, чем всегда. Впрочем, их мнение меня мало волновало. Интересно было другое: как отреагирует Эмир?

Одна только мысль о нем и - жилка на шее забилась с бешеной скоростью. Дыхание сбилось, став быстрым и поверхностным.