Ветераны хотели, чтобы дом Павлова назывался «Домом солдатской славы», чтобы никаких фамилий – Павлова, Афанасьева и других – в названии не было.

З. П. Селезнева на могиле архимандрита Кирилла (Павлова) в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре в августе 2019 года

…В 2019 году я впервые в жизни побывала в Троице-Сергиевой Лавре, исповедовалась и причастилась. Исповедь принимал монах, игумен Киприан (Ященко), духовное чадо отца Кирилла (Павлова). К нему стояла очередь, и помню, как после нашей беседы батюшка взял меня за руку, вывел и обратился к собравшимся: «Вот, раба Божия Зинаида – родилась в доме Павлова в дни войны. Господь чудом сохранил ее в Сталинграде и через столько лет привел к Себе, в Троице-Сергиеву Лавру». На стене – над тем местом, где батюшка нас исповедовал – висел портрет архимандрита Кирилла (Павлова), вырезанный из календаря.

Отец Киприан показал мне Лавру, мы поклонились мощам преподобного Сергия, могиле архимандрита Кирилла, побывали в Серапионовой палате, в Церковно-археологическом кабинете Московской Духовной академии.

Конечно, это была незабываемая поездка…

Батюшка был, конечно, носителем особой военной дисциплины, выправки – такую только на фронте и приобретают, когда уже по опыту знаешь, сколько жизней может стоить каждая минута, невнимательность. Нас он к жесточайшему самообладанию и самоотдаче никогда не призывал, – знал, что это голгофостояние. Но он был настоящим военачальником в духовной брани. Один из главных принципов ведения войны, основополагающий на линии фронта: от командира подчиненным – делай, как я. И вот батюшка старался не пропускать братских молебнов, всегда стремился на богослужение. То есть постоянно был в строю.

Но если раньше он служил земному Отечеству, то после, помимо земного, стал еще ревностнее служить Отчизне Небесной. И он этой своей службой многих на самоотвержение сподвигал.

Редко, конечно, но иногда отец Кирилл про войну все же рассказывал. Как-то мы сидели с батюшкой за трапезой. А там читалось повествование о том, что в каком-то монастыре у монахинь был устав, по которому они раз в три месяца только омывали свое тело. И батюшка на наше удивление развел руками: «Мы во время войны, по-моему, только раз были в бане. А на войне-то те еще труды и напряжение».

Он и о боях рассказывал. Я подробностей не помню, только общее впечатление: батюшка говорил, что мы, молодежь, даже представить себе не можем, что такое война. Это четкое ощущение, что жизнь человеческая в руках Божиих находится. Иначе можно и с ума сойти. Вспоминал такие моменты, когда люди не должны были выжить. Да то ли сами взмолились, то ли дома их так ждали и крепко молились, – но они выживали. А в другой раз вроде бы и нет прямого боестолкновения, но вдруг какой-то шальной снаряд уносил жизни тех, кто еще минуту назад был расслаблен, может, даже шутил и не помышлял об опасности.

«На войне Господь особо близок», – говорил батюшка. Близок к сердцу, когда ты готов всеми силами души своей стараться предстоять Богу. И там, на фронте, ты постоянно на мушке: может быть, ты следующий. Возможно, через каких-нибудь пять минут…

Там, конечно, не та, что у нас, молитва, другая вера и иное благочестие. Ты, когда опытно на войне научен, что каждый миг твоя жизнь зависит только от милосердия Божия, ничего уже себе приписывать не будешь. А это и есть первая ступенька смирения – нищета духа. Чем более ты себя ощущаешь грешником, тем больше видишь других нормальными и тем самым можешь исцелять даже грешников. Вот этим даром по своему смирению обладал отец Кирилл уже как воин духа.

Помню, праздновалась очередная годовщина Победы, и наместник Лавры – тогда архимандрит Алексий (Кутепов), сейчас он митрополит Тульский и Ефремовский – в трапезной 9 мая вручал награды лаврским насельникам, участникам Великой Отечественной войны. Когда дошла очередь до отца Кирилла, он просто изменился в лице – стал бледным-бледным. Я его таким никогда не видел. Война всегда была для него чем-то трудным даже для воспоминаний. «Страшная большая война», – как он сам говорил. Жизнь его там была на волоске. Только милостью Божией жив и остался.

Известна история о том, как батюшка нашел Евангелие в военном Сталинграде и уже больше не расставался с ним: ни на фронте, ни в последующей мирной жизни. Когда он прочитал первые страницы Евангелия, то что-то светлое, теплое наполнило его душу. Родители его были верующими, но когда он учился в средней школе, то попал в семью старшего брата-коммуниста и пережил период охлаждения к вере. Так вот на фронте всё святое, доброе, чистое, заложенное в детстве, вернулось к нему. И дальше он уже шел по военным дорогам и ничего не боялся, чувствовал, что благодать Божья хранит его.

Евангелие батюшка читал постоянно, питал им свою душу. Даже во время Литургии иногда открывал книгу и прочитывал несколько строчек. Евангелие знал практически наизусть и часто по памяти цитировал большие отрывки. Слово Божие – это хлеб ангельский, которым питается человек.

Сам Господь наставляет нас, что путь к духовному совершенству пролегает через исполнение заповедей Божиих. Блажен кто «сотворит и научит» (Мф. 5, 19). Батюшка всех учил жить по Евангелию, и сам так жил. Мы постоянно видели то, как он жертвует собою ради ближних: изо дня в день часами принимает людей, дает советы, молится за них – это было подобно ежедневному распятию себя. Он нес тяжкий крест своего служения без ропота, с любовью к людям.