– Хорошо, я понял, Дара, постараюсь выполнить для тебя это задание.

– Только ты делаешь его не для меня, а для себя. – поправила Дара.

– Пусть так. – согласился я.

Мы ещё гуляли некоторое время, рассуждая о разных вещах. Я рассказал Даре, что играю на классической гитаре и что солидарен с ней в том, как она оценила современный уровень музыкального творчества. Искусством я его назвать даже не захотел. Потом я вспомнил, что хотел спросить по поводу двух косичек:

– Дара, ты знаешь, у нас в Заонежье две косы означают, что девушка замужняя? Я не вижу у тебя кольца на пальце.

– Знала, что ты спросишь. – весело сверкнула глазами Дара. – В данном случае этот символ я использовала с другой целью, – она игриво ткнула меня в плечо, – но, может быть, ты когда-нибудь догадаешься. Обязательно догадаешься. Возможно, однажды я заплету их снова… а возможно, не буду… – Дара опять стала серьезной и грустной.

Мы шли некоторое время молча, и я ненавязчиво начал разговор на другие темы, не связанные с искусством или традициями Заонежья: погоду, продолжительность дня и ночи. От этой темы, хотя это было странно обсуждать днём, перешли к тому, как интересно в конце лета, когда ночью уже темно, лежать и смотреть на звёзды, думая о космосе.

Разговоры о звёздах и о космосе в целом Дара воспринимала как-то по-особенному, она делалась тоскливой и задумчивой, говоря более медленно, при этом в её глазах появлялось устремление к чему-то далёкому и понятному только ей, что придавало её неведомому мне происхождению характерную загадочность и навевало самые смелые предположения, будоража фантазию. Возникало такое ощущение, будто Дару мало интересуют земные заботы большинства людей, но не в том смысле, что ей нет до них дела, а в том, что она видела какую-то детскую наивность в современном образе жизни, будто она жила в совершенно другом мире, более развитом. И как будто хотела сделать наш мир таким же.

Впоследствии я не только не приблизился к пониманию личности Дары, но даже наоборот, количество вопросов о ней многократно возросло. Слишком поздно я начал задавать себе эти вопросы и слишком поздно начал искать на них ответы.

Мы с Дарой встречались ещё некоторое время, благо что сессия не отнимала его слишком много, хотя и требовала напряжения, сбалансированного, впрочем, физической нагрузкой. Разговоры наши были на совершенно разные темы, но касающиеся, в основном, социальных аспектов: проблем современного общества, их причин и возможных путей решения. Дара нередко пыталась связать проблемы общества с непониманием человеком цели своего существования, а когда говорила о целях, постоянно вела речь про Вселенную в целом, про гармонию, целостность и стремление к развитию этого бесконечно большого Организма, люди в котором пока не видят, зачем они Ему нужны. Она говорила и о том, что Вселенную мало интересуют примитивные устремления значительной части людей, о том, что люди, решая устроить свою жизнь тем или иным способом, не связанным с познанием и совершенствованием Мира, – всего лишь заблудившиеся создания, наивно полагающие, что смысл жизни – потреблять и получать удовольствие. Этим людям, как она считала, нужно помочь открыть глаза на истинные цели существования человечества. Всё это было мне мало понятным, казалось слишком абстрактным, не существующим, но поспорить было решительно не с чем – настолько убедительно Дара говорила о Высшей Цели.

Если я в этот момент интуитивно видел глупость, унылось и жалость всех попыток современных людей жить в русле удовлетворения деградационно-паразитарного спектра потребностей, и как люди облекали при этом свои цели и устремления в научную, философскую и прочую обёртку наподобии всяких пирамид потребностей или объективных законов мироздания, то Дара смотрела на эти вещи иначе: она, казалось, была уверена и совершенно точно знала, что происходит и почему, как жить и к чему стремиться, в чём смысл жизни и как к нему прийти. В такие моменты хотелось верить ей. Я смотрел на мир демоническими глазами, стараясь возвыситься тем, что мои способности и стремления на порядок выше, чем у многих людей, мне нужно было показывать другим, что они всего лишь ущербные заблудившиеся создания, что они идут неправильным путём, но Дара смотрела на всё иначе, спокойнее: ей не нужно было никому ничего доказывать и показывать, спорить и убеждать, критиковать и наставлять, искать у кого-то поддержку или помощь – в ней было всё, что делало её целостной. Причём эта целостность не нуждалась в демонстрации, она как бы естественным образом проявлялась в её поведении и умении себя ставить. Дара, казалось, знала и могла всё, а тому, что не умела, могла легко научиться. Пожалуй, в тот момент мой демонический характер просто обожествлял её, как обычно происходит с демоном, когда он встречается с другим существом, многократно его сильнее, желая сразу же подчиниться, ища дополнительную силу у покровителя. Дара была куда более умной в жизненных вопросах, чем я, она казалась мне личностью не из нашего мира. Тогда я не понимал ещё, что подобного рода привязанность недолговечна.

Несмотря на непонимание некоторых вещей, все эти разговоры были мне приятны поначалу. Я видел недостатки большинства людей, о которых говорила Дара, и мне нравилось, что я, как мне думалось, этими недостатками не обладал. Мне нравилось быть другим человеком с Дарой: она, казалось, давала мне ощущение собственной значимости, ценила мой интеллект, выделяла меня из толпы обывателей. Иногда я рассказывал ей свои идеи о нашем обществе, она всегда находила в них что-то полезное, дополняла это своими мыслями – и уже новая, преобразованная идея порой даже вызывала у меня восхищение. Мне нравилось фантазировать с Дарой о будущем нашего общества, о том, какие возможности и перспективы открываются, если приложить усилия.

Однако постепенно я начал понимать, что все эти особенности в нашем общении я придумал сам. Я всего лишь отождествлял свой уровень знания с уровнем Дары, и мне казалось, будто все её идеи и мысли мне хорошо понятны, будто я всегда их придерживался, только не формулировал их так ясно и чётко, как делала она. Мне казалось, что я уже жил правильно, именно так, как говорила Дара. Казалось, будто она подчёркивала моё с ней отличие от серой массы людей. Но это было не так, она пыталась, но сначала очень мягко, показать, что на самом деле я такой же как все, разве лишь немногим умнее, оригинальнее и успешнее. Дара хоть и обращала внимание на мои отличия, она постоянно подчёркивала, что этих отличий недостаточно, что нужно развивать свои способности, переходить к решению более сложных жизненных задач, а не тратить свой интеллект только на получение удовольствия. Нужно совершенствовать себя, а затем, достигнув определённого уровня, помогать другим.

Я не замечал, да и не мог бы заметить, что между мной и Дарой начинает возникать одно фундаментальное разногласие. Причиной этого разногласия было известно что: неумение слушать и видеть смысл в её словах. Я лишь получал удовольствие от общения, но думать не думал о том, чтобы начинать что-то менять в себе, чтобы двигаться дальше, следовать её рекомендациям. Сам разговор был целью и смыслом общения для меня, но не знания и практически прямые указания к действиям, которых я поначалу просто не замечал. Я пытался искать в речах Дары то, что принесло бы мне выгоду в моей жизни, тогда как она считала, что я должен понять и принять все её идеи, пока не научусь впоследствии самостоятельному мышлению. Я не понимал даже, что это такое.