– Ничто нельзя отбрасывать, пока не сможешь это подтвердить, верно? Но посмотри, как велась стрельба. Стрелок палил из чего-то большого и тяжелого. Ты когда-нибудь стреляла из дробовика?

Дейзи-Мэй подняла тонкие руки.

– Ими?

– В общем, эти штуковины даже в руках покрепче моих лягаются как лошадь. Здесь была не женщина. Готов поставить на это свою карьеру.

– Старую или новую?

Джо замер, склонив голову, словно у дома была тайна, которую он до смерти хотел рассказать.

– Пошли наверх, – наконец произнес он. – Хочу увидеть, где я умер.

– Само собой.

Пока они поднимались по лестнице – кровавый след заканчивался у ее подножия, – тишину нарушал только шелест скарабеев, роняющих прерывистый свет на их восхождение, а вокруг клубились глубокие тени. Джо скривился, когда они вышли на верхнюю площадку; что-то глубоко внутри его было против.

– Слышал выражение «будто кто-то прошел по твоей могиле»? – сказала Дейзи-Мэй. – Когда ты так близко к месту смерти, это словно кто-то раскапывает ту самую могилу.

Джо согнулся вдвое, когда ощущение усилилось.

– Можешь дать мне что-нибудь от этого?

– Могу посоветовать действовать энергичнее. Находясь здесь, мы нарушаем все писаные правила, и неписаные тоже.

Джо стиснул пальцы, словно пытаясь избавиться от судороги, и выпрямился.

– Тогда давай покончим с этим.

Он отвернулся от комнаты, где нашел свое тело, к коридору. С каждой стороны – по три двери, закрытые и скрывающие свои тайны.

– Не проверишь их? – сказал Джо, указывая на запертые двери. – Я хочу порыться на месте преступления.

Дейзи-Мэй пробормотала что-то про Скалли [5] для бедных, потом направилась к ближайшей двери слева.

«В этой сцене что-то не так. Что именно?»

Засохшее кровавое пятно, оставленное его телом, найти было нетрудно, но, в отличие от нижней комнаты, эта находка никуда не вела; его застрелили прямо здесь, в этом Джо не сомневался, причем наверняка, чтобы он уже никуда не полз и не бесился перед смертью.

Однако его смущало что-то другое.

Он огляделся, пытаясь разобраться, в чем же дело. Жук летал рядом с куском потолка, который, похоже, выбирал удачное время, чтобы рухнуть; стены забрызгивали тени а-ля Поллок.

Стены.

Джо быстро обошел комнату, ища дырки от пуль, впившихся в стены, как их нижние собратья, – и не нашел ни одной.

Его застрелили не из того оружия, из которого расстреляли членов банды. Надо признать, доказать это без данных криминалистики нелегко, но он доверял своим глазам, даже если больше довериться некому. Комната была чистой. В отличие от бойни, учиненной внизу, его убили аккуратно и профессионально. Значит ли это, что он умер раньше, чем парни внизу, или наоборот? На спуск жали два разных человека или один?

– В других комнатах ничего, – сказала Дейзи-Мэй, появляясь в дверях. – Разве что тебя интересуют бычки и крысиный помет. – Она вздрогнула, посмотрела на комнату, как на подозрительного чужака. – Блин, воняет тут будь здоров… Так и не привыкла к запаху смерти.

Джо нахмурился.

– Ты чувствуешь запах?

– А ты нет?

– Ощущение, будто на меня давят стены, если это сойдет за запах.

Дейзи-Мэй кивнула.

– Это максимум, что народ вроде нас может почувствовать на Почве. Джоуи, тут случилась какая-то поганая хрень.

– Джо, – автоматически поправил он. – Ага, и я – неживое свидетельство этого.

Он подошел к окну. Дерево, которым его забили, было не слишком толстым и пропускало внутрь частичку заката.

– Что-то меня сюда привело. Может, наводка; но было что-то еще, и я не могу вспомнить. Что-то в этой комнате.

Дейзи-Мэй присела на краешек кровати и огляделась.

– Приятель, здесь ничего нет.

– Есть, мы просто не видим, – ответил Джо, чье зрение начинало расплываться.

Дейзи-Мэй встревоженно наблюдала, как он залез в карман и закинул в рот кусок жвачки.

– Знаешь, когда она закончится, новой не будет. Я не давлю, просто говорю: чем быстрее ты их жуешь, тем раньше они перестанут действовать.

«Она права, – подумал Джо, пока его челюсть двигалась, разминая жвачку и возвращая зрение в фокус. – Эта штука – как любой наркотик. Чем больше принимаешь – чем чаще принимаешь, – тем меньше эффективность. У меня возникает сопротивляемость, и дальше станет только хуже, а затем – фатально».

Однако же сейчас его зрение стало чище, а разум торопился следом.