Сопротивляться, воевать, чуть не расстаться с жизнью, отстаивая свои границы для того, чтобы добровольно принести победу Тиму на блюдечке, стоило тебя чуть приласкать, как бездомную кошку.

«Давид руками вражеских войск на поле сражения убил мужа Вирсавии, женщины, с которой согрешил. А после взял её в жены, и она родила ему сына. И было это дело зло в глазах Господа. И послал Бог пророка к царю и известил, что умрет родившийся сын. И молился Давид Богу о младенце, и постился, уединившись провел ночь, лежа на земле. На седьмой день дитя умерло…».

Бегаю из комнаты в комнату. Выворачиваю верх дном все ящики. Его нигде нет. Но где же, где? Я уже опаздываю. Самолет всего через полтора часа. Боже, ну, помоги же мне. Не хочу пропустить свой рейс. Это мой шанс. Где этот злосчастный паспорт? Без него же ведь никак. Не пустят в самолет.

Свет по-прежнему горит в комнате, хотя уже забрезжили оранжево-красные рассветные полосы на небе. Рядом лежит Библия. А я никуда не лечу, ведь это был всего лишь сон. Меня ждет университет и очередное сражение с Тимом за развалины стен моей капитулировавшей непорочности.

***

Тим

Хожу за Ликой весь день хвостиком. Таким поджатым, принадлежащим какому-то псу-дворняге, ожидающему смачного пинка под зад.

Как же бесит её настырное молчание в сочетании с потупленными грустными глазами. Какие планы она там вынашивает в своей серебристой голове?

Нервы уже на пределе, как натянутая тетива лука. Почему сыворотка правды существует только в кино?

– Ну что? Что мне сделать? Давай пойдем в церковь? Не знаю… Покаемся что ли… Он простит тебя. Что ты мотаешь головой? Лика?

– Думаешь, всё так просто? И ты прям сразу перестанешь ко мне приставать, да?

– Что за слово мерзкое? "Приставать"? А что ты предлагаешь? Лечь под поезд теперь?

Опять молчит. Да что с тобой делать, блин?

– Ну хочешь я женюсь на тебе? – От отчаяния бездумно выпаливаю я. – Это будет са-а-амый идиотский поступок в нашем возрасте… Но если тебе полегчает, валяй. Очисть совесть. Тупить так тупить.

– Родители не позволят, – бурчит себе под нос.

– Их мнение в ЗАГСе никто не спросит. Ты совершеннолетняя. Вот прям завтра пошли.

– А знаешь что? Давай, женись! – с вызовом произносит Лика.

– Ну и прекрасно! – кричу ей.

– Прекрасно, – в том же тоне отвечает мне Лика.

Просто сказочное предложение руки и сердца. Романтичнее и не придумать. Проклятье! Всё наперекосяк!

– Завтра в универе с документами. Поняла? И не смей чудить мне. Слышишь? Что молчишь опять?

– Слышу!

Дома дурман спал, и до меня постепенно начало доходить, что мы творим. Ну почему встретил её так рано? Почему не через пять лет, например? Ага, тогда она бы уже была замужем за блондинчиком или холёным хрычом-немцем и даже не взглянула на тебя. Может, не зря тогда провалил экзамен? Может, надо было валить отсюда куда подальше? Два идиота.

Миллион вопросов в голове. Сам ещё не знаю, кто я и чем должен заниматься. Перебиваюсь с копейки на копейку с выступлений в клубах. А тут семья.

Какая, к черту, семья? Где мы будем жить? В студенческой общаге? На какие шиши? Да её отец же меня из-под земли достанет и прибьет. Какой же я безмозглый! Почему она такая правильная?

От злости книги летят с полок отвратительной комнаты, в которой вынужден находиться каждый вечер с двумя вечно ржущими братьями. Кругом носки, упаковки от чипсов, толстовки, гитары. И провода, провода. Черт ногу сломит.

Мне её сюда привести? Родители, вероятно, прогонят Лику из дома, узнав, что мы тайно поженились.

Надо хоть своей матери сказать.

Лика

В ЗАГСе сказали, что зарегистрировать брак можно только через месяц после подачи заявления, если я не беременна. Пошли платить госпошлину. Что-то мне совсем не нравится этот задумчивый взгляд Тима. Передумал? Жалеет? Раскаивается?

– Что такое?

– Лика, мы не совершаем ошибку?

– Что? Что-то мысль об ошибке не посещала тебя тогда в ванной.

– Я же ещё совсем пацан. Какой из меня муж, а? Боже, как угораздило жениться в девятнадцать. Видишь здесь ещё таких щеглов? Я – нет.

Противно и горько режет изнутри осознание того, что будто принуждаю Тима взять меня в жены. Это унизительно и больно.

Одно дело быть вздыхающей влюбленной парочкой, и совсем другое – жить с парнем, совершенно не готовым к семейной жизни и накладываемым ею ограничениям.

Уж не говорю, какой ужас на меня наводит предстоящая реакция родителей. Они мне никогда этого не простят. Неправильно всё. Может, просто молчать, не рассказывать? Тиму ведь нужна близость, а мне – успокоение совести. Совсем необязательно остальным знать о заключении брака. Боже, словно сделка какая-то: я тебе своё тело, ты мне бумажку в картонной обложке.