Шрифт:
Лике вроде немного лучше, пора и мне передохнуть. Так себя уговаривал, оставаясь в клубе с друзьями до утра. Дома ждала «сказочная» и «щедрая» благодарность за те семь шкур, которые с меня сдирали всё это время. Стоило Лике вернуться в постель после завтрака, как её отец прижал меня к стене и процедил сквозь зубы: «Ещё один раз, и я раздавлю тебя, как таракана. Понял?»
Я-то его прекрасно понял, но грубые слова возымели противоположный эффект над моей бунтарской натурой. Позволял себе расслабиться всё чаще и чаще по мере того, как Лика, как мне казалось, крепла. Или просто реже видел её, заставая спокойно спящей в постели. Но стоило мне пересечься с бодрствующей Ликой, она дулась и обижалась, не разговаривала со мной. Однажды заперла на замок дверь в свою комнату, и я спал на диване в зале. Прямо в одежде. Без одеяла.
Вот только не надо превращаться в стерву, детка.
Месяц с даты свадьбы
Лика
Сегодня в доме гостит мамина лучшая подруга. Они знакомы уже двадцать лет. Тетя Римма в студенческие годы научила мою мать курить, любить лимонный ликёр, модно одеваться и танцевать на столах.
Стильная леди под сорок, с густой кудрявой русой шевелюрой, ореховыми глазами и заливистым заразительным смехом и сейчас могла кружить головы, если бы пожелала.
Но жестокая судьба слепила из этой яркой женщины совсем иного человека. В своих приключениях в молодости она нарвалась на наркомана. Не зная об этом, выскочила от безумной страсти за него замуж и родила сына. Такие истории всегда с плохим концом. Тетя Римма в итоге осталась с годовалым ребенком на руках в полном одиночестве и совершенно без денег, где её и отыскал сам Господь Бог. Ирония в том, что именно та, кто научила мою мать грешить, её же и спасла, приведя за руку в церковь.
«Лия, дорогая, ты должна понимать, что болезни идут по пятам за грехом. В Библии сказано, что милосердием и правдою очищается грех. Преградой к твоему выздоровлению может быть ложь, что-то, что ты скрываешь. Ничего не хочешь рассказать, милая?», – сказала тетя Римма.
Как бы я ни желала утаить всё то постыдное, о чем пожалела уже не раз, исповедь была частью исхода из пекла, обратного пути домой, к своему Отцу. Вся та ложь и завела меня прямиком в пасть сатанинскую. С самого того дня, как начала скрывать свои отношения с Тимом от родителей.
Жажда жизни, нормальной, настоящей, здоровой, а не вот этого жалкого проживания каждого дня в опостылевшей постели, заставила меня заговорить. Чистосердечное признание перемешивалось с солеными слезами, стыдом, ощущением предательства неоправданных надежд родителей. На внешней стороне кистей рук остались кровоподтеки, с такой силой их сдавливала, чесала, заламывала пальцы, щёлкала суставами во время своего рассказа.
Через три дня я впервые вышла на волю, в заснеженный сад, всё ещё немного хрипя в груди, но способная держаться на ногах. Тим считает это совпадением, а я думаю иначе.
Какое счастье, оказывается, принимать самостоятельно ванну, читать книги дольше пяти минут в день и просто говорить, не ощущая удушья.
Зефирка
«Был бы у меня такой кот, я б может и не женился бы никогда».
Из мультфильма «Каникулы в Простоквашино»
Лика
– О, да я смотрю, у кого-то прорезался голос? Рад, что ты выздоровела.
– А я смотрю, кто-то забыл, что женат и не может гулять ночи напролет без разрешения своей половины.
Приходилось ли Вам орать на кого-то шёпотом? Никакого удовольствия. Мы частенько в последнее время метали друг в друга убийственные взгляды за закрытой дверью спальни, а потом спускались вниз на завтрак с родителями. Иногда предпочитали остаться голодными, горячо замаливая грехи друг перед другом прямо на полу. От моего дивана было слишком много шума.
***
Две пачки валидола – таким оказался размер отцовского терпения. Нас отправили в долгое путешествие по съемным квартирам, когда я была на пятом месяце беременности. Нет, конечно, меня-то никто не выгонял, но для Тима дверь в этот дом захлопнулась. Выбрала мужа, а не родителей. Кто бы сомневался.
Переехали в однушку старой постройки на первом этаже в двух кварталах от родительского дома. Привет, советский синтетический красный палас от тети, древние коричневые шторы с дедушкиной дачи, драный скрипучий диван и пузатый телевизор «Весна» от хозяйки квартиры. Я уже молчу про отсутствие холодильника и стиральной машины.
Но несмотря на особый неповторимый «шарм» нашего гнездышка, словно машина времени, переместивший нас в восьмидесятые, ощущение эйфории и свободы не покидало первые две недели. Однажды проснувшись в обед, мы просто валялись в обнимку и немного (ну, ладно, много) шалили, а потом Тим взял моё лицо в свои ладони и вдруг так серьезно сказал: «Детка, ты – мой лучший проект. Сам от себя в шоке, как удалось отвоевать тебя у всей оравы твоих поклонников. Очень тебя люблю».
Он не смог совмещать учебу и работу на стройке и теперь в качестве подработки только выступал в ночных клубах четыре дня в неделю. Арендную плату за квартиру помогал частично погашать Алекс. Дела в его с Максом студии звукозаписи пошли в гору.