Стрелы зажужжали и засвистели.

Шесть десятков лучников смогли выпалить в три залпа без малого две сотни «гостинцев», многие из которых ушли мимо. Многие, но не все. Из-за чего конь командира этого отряда поймал больше двух десятков «подач» из-за чего напоминал ежика. Но недолго. Степные лошадки не отличались особой массой и габаритами. Поэтому стрелы с узкими, гранеными наконечниками проникали им в тело достаточно глубоко, залетая с боком. С самого уязвимого ракурса.

Раз.

И споткнувшись израненный конь полетел на землю. А всадник, совершив невероятный кульбит, покатился по земле.

Спешенные конные лучники на этом не остановились. Они продолжили стрелять, не сбавляя темпа. Просто выбрав себе новые цели. Стрела за стрелой улетала в сторону этих всадников. Где-то мимо. Где-то задевая коней, по которым они целились. Так или иначе, но проход на прорыв никому не удался.

Татары из основного отряда, поняв, что их ребята попали в засаду, вроде бы дернулись на помощь. Но вид приближающейся турмы конных лучников резко сбил их запал. И они тупо дали деру. Так как было не ясно есть кто у всадников за спиной или они одни идут. Вдруг там весь полк пер? Связываться же с ним разом эти супостаты явно не хотели, прекрасно представляя его численность и боевые возможности…

— Ну? — спросил Андрей подъезжая. — Выяснили, кто это?

— Ногаи, что ходят под рукой Гази бен Урака.

— Малый ногаи, значит. И что они тут забыли? Далеко ведь от дома.

— Не говорит.

— Что значит не говорит? — нахмурился Андрей.

Выживших оказалось немного. Всадники пытались прорваться на всем скаку, поэтому, падая с лошадей, получали травмы разной степени тяжести. Преимущественно тяжелой. Тот же командир банально сломал себе шею во время своих кувырков. Поэтому выжило всего двое. Но один поймал при этом три стрелы и был едва жив. Его ни допрашивать, ни пытаться не было никакого смысла. А вот второй… при виде Андрея он разразился проклятьями и всякого рода грязью.

— Почему он не говорит? — повторил свой вопрос воевода.

— Он вообще ничего не говорит, только браниться.

— И как вы поняли, что он под Гази ходит?

— Так оговорился, прославляя своего хозяина и то, как тот отомстит за него.

Андрей молча кивнул и, отдав поводья коня близь стоящему воину, спрыгнул. Подошел к этому воину. С минуту его разглядывал. Слушая, как тот материться. Наконец, не видя реакции на оскорбления, пленный плюнул в воеводу. Но не попал. Зато Андрей попал. Ногой. В пах. Шаг и удар. Отчего бедолага завыл и засеменил ножками.

Пинком перевернув его на живо воевода снял свой шлем и, подложив на землю занялся увлекательной «забавой». Он молча прикладывал на этот шлем пальцы связанного пленника и ударом яблока сабли дробил их. Ну или ОЧЕНЬ сильно ушибал. Тот от каждого удара визжал и дергался только сильнее. Пока, наконец, не потерял сознание на пятом пальце.

Воевода встал. Пинком развернул пленника на спину. Снял с пояса свою фляжку и осторожно, тонкой струйкой начал лить ему воду на лицо. Секунд десять лил. Пока тот нервно не вздохнув открыл глаза.

— Как твое имя? — спросил Андрей по-русски.

Стоящий рядом воин тут же перевел.

Пленник плеваться или ругаться уже не хотел. Он просто промолчал.

— Скажите ему, что если он не будет отвечать на мои вопросы, то я сломаю ему все пальцы и руки с ногами. Измучаю тело раскаленными углями. А потом отрежу член. Запихну его ему в рот. И оставлю умирать без погребения, завернув в шкуру свиньи. Чтобы он наверняка отправился в ад. Где его мучения продолжаться.

Небольшая пауза.

— Ну? Что ты медлишь? — спросил Андрей.

Тот промолчал. Слова воеводы этого напрягли. Остальные тоже потупились.

Психологически они воспринимали этого пленника не как безусловное зло, а как просто воина. Еще одного. Такого же как они сами. Даже несмотря на то, что никакой симпатии к нему не испытывали.

И это был не гуманизм. Нет. Просто некая корпоративная солидарность. Убить отягощающего пленника они могли без лишних рефлексий. Но вот так мучать. Для этого требовался повод. И Андрей, уже неплохо познакомившись с местной психологией, постарался дать ему им. Раздраженно фыркнув и указав рукой на пленника, он произнес:

— Этот мерзавец пришел на наши земли, чтобы ограбить нас. Чтобы убить наших близких. Чтобы угнать наших жен и дочерей, а потом продать их как бездушных тварей на базарном ряду. Но опаснее всего такие как для наших сыновей малых. Али вам не ведомо, что в Крыму есть гнезда порока? Те, что скупают мальчиков, дабы сделать из них игрушки, пригодные для упоения содомским грехом. И вы испытываете жалость к этому существу? Вам не стыдно? Я спрашиваю — вам не стыдно?

Тишина.

Секунд.