Кивнув в ответ на поклоны, я сел и жестом позволил последовать моему примеру. Место рядом с моим пустовало. Лери не предупредила, что не придет, и я уже забеспокоился, но тут по залу словно прошелестел ветерок.

Она остановилась на пороге, дожидаясь, когда все, до единого, обратят на нее внимание, а потом медленно прошла через зал к главному столу. Все смотрели на нее, а меня так и вовсе бросило в жар.

На Лери было платье, которого я еще не видел, и хотя неплохо различал оттенки цветов, не мог подобрать в языке Эскары подходящего названия. Льдисто поблескивающая розовато-лиловая ткань отливала серым и голубым, от теплых тонов к холодным, соблазнительно подчеркивая все изгибы фигуры. Собранные в тяжелый узел волосы были убраны в сетку из серебряных нитей, пропущенные сквозь ее ячейки подвески с розовыми камнями бросали блики на лицо. Запах жасмина щекотал ноздри.

Я встал и церемонно наклонил голову, как требовал этикет. Лери ответила тем же и села, расправив складки юбки. В отличие от предыдущих вечеров, мы больше молчали. Как месяц назад, когда она впервые появилась за столом после родов. Слепая, беспомощная. Вот только молчание сейчас было совсем другим. Напряженным, вибрирующим, словно натянутая струна.

Когда заиграла та самая мелодия, под которую мы танцевали с ней, Лери искоса посмотрела на меня и тут же отвела взгляд. Ни говоря ни слова, я поднялся и подал ей руку.

Танцы в этом мире были достаточно целомудренными, но имелось в них несколько рискованных па, во время которых партнеры на мгновение прижимались друг к другу всем телом. Обнимая ее, я почувствовал, как она дрожит, и это точно был не страх.

Потом, у дверей спальни, Лери вдруг ответила на мой поцелуй. Сначала робко, неуверенно, затем все смелее и смелее. Я снова, как тем злополучным вечером, держал ее в ловушке своих рук, кровь стучала в ушах, и от желания темнело в глазах. Но только на этот раз в моих словах был вопрос, а не утверждение:

– Я приду к тебе сегодня?

Она покачала головой. Но прежде чем меня затопила волна разочарования, взяла за руку, открыла дверь в комнату и потянула за собой.

Мия вскочила со стула, и глаза у нее стали, как у совы. Но даже говорить ничего не пришлось – шмыгнула в дверь и исчезла.

– Видимо, тебе придется побыть моей прислугой, - сказала Лери, и ее голос, на несколько тонов ниже обычного, бархатной лапой провел по животу сверху вниз.

Когда она упала в болото, на ней было повседневное платье, которое сняла сама, распустив шнуровку по бокам. Но эта парадная конструкция оказалась намного сложнее. Я путался в крючках, шнурках и застежках, а Лери стояла и едва заметно улыбалась, опустив ресницы.

Можно было, конечно, сделать все проще. Задрать подол, стянуть местное подобие трусов, к которым крепились чулки. Но так поступил бы Гергис под чарами ведьмы. Вот уж чего я точно не собирался, так это повторять его. Даже если Лери этого не помнила.

– Пока все это расстегнешь, наверно, уже ничего не захочешь, - заметила она, подняв руки, чтобы снять подвески и сетку с волос.

Грудь приподнялась вслед за руками, и ткань обрисовала ее так четко, что невозможно было удержаться и не повторить пальцами этот изгиб.

– Или захочешь еще сильнее, - возразил я, с трудом проглотив слюну.

Направление ее взгляда из-под ресниц явно свидетельствовало о том, что ей захотелось проверить, так ли это.

Так, так, можешь не сомневаться. Куда уж сильнее-то!

Наконец я извлек ее из платья, как будто очистил мандарин от кожуры. Но под ним оказалось еще столько всякой ерунды – просто как издевательство. Но теперь мы справлялись уже в четыре руки. Пока Лери стягивала через голову рубашку и расстегивала крючки корсета, я занялся чулками, попутно касаясь губами атласной кожи на внутренней стороне бедер, заставляя ее дрожать от нетерпения.

Последним она сняла медальон. Волосы, отливая золотом, рассыпались по плечам.

– Как красиво! – выдохнул я, жадно рассматривая ее всю, в мельчайших подробностях.

Ее губы чуть приоткрылись, и я сделал то, чего хотел еще тогда, на озере. Поймал нижнюю зубами, слегка сжал, проводя по ней кончиком языка, собирая теплое, влажное дыхание. Ее глаза были так близко – потемневшие, как небо перед грозой, затуманенные желанием.

Словно иглой кольнуло: она хочет вовсе не меня. Нет, не Кэрригана, конечно. Гергиса. Того, кого полюбила когда-то, за кого вышла замуж. А мне лишь по недоразумению досталось его тело и те ее чувства, которые сейчас предназначались ему.

Я отогнал эту мысль.

Еще раз, по буквам. Гергис – это теперь я. Именно я с ней в эту минуту. Тот, кто заставил ее оттаять, забыть страх и недоверие.

Я поднял ее, опустил на кровать, наклонился над ней. Нужно было раздеться, и побыстрее, но так не хотелось отрываться от ее губ, от груди – нежной, упругой, так и просившейся в руку. Ее пальцы подобрались к моим пуговицам, неловко, торопливо, и тогда я все-таки встал. Быстро разделся, лег с ней рядом.

Как же она тянулась навстречу моим рукам и губам, полностью отдавая себя ласкам, пока мы оба не смогли больше терпеть эту сладкую пытку. Я вошел в нее, заполнил собою до краев, с каждым движением все сильнее, все больше сливаясь с ней в одно целое. Пока на нас снова не обрушился ослепительный звездный дождь…