Мужчина опустился на колени рядом с тюфяком, чтобы быть на одном уровне с ней. Кастия, схватившись, за него, поднялась и села.

— Зачем вы с Сореном пошли нам на встречу? Это ведь было опасно, — спросила она, не отпуская рук.

— Приляг, прошу тебя. С ранами на голове шутить нельзя, — попросил он.

Кастия, нехотя, опустилась и легла, снизу вверх глядя на него. Террин ласково погладил ее по волосам, затем выпрямился и обернулся, отыскивая целителя.

— Твоя мама сказала, что ты пошла помочь Каре, — сказал он, понимая, что у них еще есть время пообщаться, пока до них дойдет Ялма, увидевшая его и издали помахавшая рукой, — Я не могу тебя за это ругать, но ты поступила очень опрометчиво, Кастия… Это было безумно опасно, и ты сама понимаешь это. Когда мы увидели, как водяная стена рухнула, накрыв собой город…, — он покачал головой и тяжко вздохнул, вновь переживая страшное зрелище, от которого у всех зрителей зашлось сердце, — Мы пошли навстречу… Дальше вода уже не прошла бы, и мы ничем не рисковали. А вот, где были вы… Я благодарю Богов, что на вашем пути нашелся этот платан… И ты у меня такая умница…

— О Боги, Кастия, — тяжко вздохнула Ялма, — ну, в кого ты у нас такая непробиваемо упрямая, а?

— В бабушку, — привычно ответила девушка, отбрасывая в сторону мокрое платье и с наслаждением касаясь сухого, которое ей принесла мама. Разговор об упрямстве был такой давний спор, что уже и не имел никакой остроты. Лишь констатация факта. Кстати, отец всегда уверял, что в вопросе упрямства дочь не уступает, как раз, матери, а не бабушке, которая была по нраву помягче обеих спорщиц.

— Кастия, ты же вся изранена! — беспомощно всплеснула руками женщина, поднимая и разглядывая кровавые пятна и разводы на ставшей тряпкой одежде.

— У меня не было выбора, мам, — сказала девушка, оборачиваясь к матери, — Но уже все хорошо, — она улыбнулась и порывисто обняла ее.

Ялма обняла в ответ и покачала головой. "Упрямица", — подумала она, следуя из крохотной подсобной комнатушке в дальней части Храма за дочерью.

Конечно, все раны залечить не удалось без следа. Не до косметических изысков, лишь бы кровь остановить и ткани соединить. Глубокие ссадины на голове не будут видны под волосами, но вот на виске и тот, на руке, который уже начала лечить Кара, она убрала. Материнское сердце требовало очистить кожу дочери от неправильных украшений.

— Где папа и мальчики? — деловито, на ходу поинтересовалась дочь, направляясь через длинный главный зал, отведенный под лечебницу. Вокруг лежачих больных крутились служительницы с закрытых серых одеждах. То там, то тут мелькали и синие одеяния городских целительниц. Где-то среди них была и Кара, вернувшаяся к своим обязанностям.

— Отец внучек повез к нам. Вернее, к Арите. Она с детьми осталась. Здесь не место им, — ответила Ялма, заламывая руки и по-прежнему следуя за дочерью.

Кастия мимолетно обернулась, глянула на мать и подхватила по дороге сунутый ей в руки одной из целительниц тряпочный узел. Его тут же забрала Ялма.

— Верт и Ярет людей ищут, — сказала она, — Артели прибыли. Все выжившие собираются, чтобы искать живых, собирать мертвых. Целители приходят…

Они вышли из огромных распахнутых дверей Храма на небольшую площадь с фонтаном посередине, вокруг которого толпились люди. Кто-то раздавал распоряжения, и, кивая, некоторые из собравшихся отступали и шли вниз, по длинной лестнице, в город, где стояли в ожидании решения в буквальном смысле "сверху". Когда очередной старшой отошел от группы у фонтана, Кастия обернулась и внимательно посмотрела на маму, не решаясь спросить. Ялма печально покивала головой.

— Есть жертвы, — с горечью подтвердила она, — Полгорода затопило. Успели ли там спастись?.. Может, в другие Храмы люди пошли? С окрестных улиц во двор одного из домов на Нижней площади сносят людей. И раненных, и…нет…

— Много? И знакомых?… — нерешительно спросила девушка.

— Пока не знаем. Группы отправились проверять другие Храмы и лечебницы…, — сообщила мама, погладив дочь по руке, — Как хорошо, что вы живы. Слава Богам! Девочка моя, я думала, что вас потеряла…

Кастия снова быстро и крепко ее обняла, понимая, что маме это необходимо. Видя накрытые тканью тела и израненных и поломанных людей, она испытывала настоятельную потребность потрогать, обнять, прижать, чтобы осознать, что она — живая. Это было видно по судорожно сжавшимся вокруг нее дрожавшим рукам.

— Мам, мы — живы, — повторила девушка, осторожно освобождаясь из тесных объятий, — Кара, девочки и я. Выбрались… И ты — такая молодец! Всех увела, спасла, организовала здесь все.

Ялма, нехотя, отпустила дочь, продолжая ее разглядывать со слезами на глазах.

— Я не одна была… Одна бы не справилась. Но ты права, нас ждут дела. Прошу тебя, не уходи далеко, — попросила она, — Была бы возможность, я всю нашу семью под одной крышей собрала и стерегла у дверей, как пес, — завершила с невиданным нажимом.

Кастия покачала головой с улыбкой, но не успела ответить. С Нижней площади раздался горестный крик, перешедший в вой:

— Ох, сыночек мой! Сыночек…

Кастия, Ялма, а также и многие окружающие вздрогнули от горя, потрясения и отчаяния, прозвучавших в нем. Девушка погладила мать по руке и направилась вниз по лестнице. Вместе с ней туда пошли служительницы из Храма. Она увидела знакомые лица — это были утешательницы, особые лекари. Лекари душ. Такой была и бабушка Велла, говорившая, что у Кастии есть склонность к этому. Этому она ее и учила.