– Давай к лестнице! Так мы сможем прикончить побольше ублюдков перед смертью. – решимости в его голосе можно только позавидовать. Этот мальчишка прожил в два раз меньше меня, но яйца у него куда крепче. Так вот он какой, самурайский дух.

– Не очень жизнеутверждающий план… – меня одолевает странное, неуместное веселье.

– Если мои ответы пугают тебя, перестань задавать страшные вопросы. – Миямото начинает оттаскивать меня от распахнутых дверей, когда сумерки разгоняет еще одна вспышка света, куда более яркая, чем от автомобильных фар.

– Ван-ту, ван-ту, чек зе майкрофон! – не верю своим глазам, неужели я брежу? Это потеря крови так сказывается или просто крыша едет от стресса.

– Эй, Акихико, ты ведь тоже это видишь?

– Чтоб я сдох! – восклицает отпрыск легендарной фамилии. Довольно красноречивый ответ – значит, не галлюцинация.

В полусотне метров, за спинами представителей якудза яркие прожектора освещают небольшую сцену. На которой застыли те самые ребята в черных балахонах. Шесть человек. Помимо фигуристой девчонки с плакатом, чьи формы не может скрыть даже объёмистый балахон, небольшую сцену делят между собой: клавишник с синтезатором, гитарист, бас-гитарист, барабанщик, восседающий за своей установкой, и фронтмен у стойки микрофона. Последний щеголяет непокрытой головой, являя миру довольно смелую прическу. Его длинные волосы обесцвечены и зачесаны набок, оголяя выбритый висок с неразличимой с такого расстояния татуировкой.

– ЭЙ, УБЛЮДКИ, ВЫ ГОТОВЫ ЗАЖЕЧЬ?! – орет в микрофон этот псих, привлекая внимание многочисленных бандитов. – МОЧИ, НОДЗУ!

Долговязый парень за барабанной установкой, бьет по тарелкам, задавая ритм. Спустя пару секунд, гитаристы подхватывают темп.

Устрой разбой! Порядок – это отстой! Круши, ломай, тряси башкою пустой

Допей, разбей и новую открывай, давай, давай!

Неторопливо напевает вокалист. А затем происходит «взрыв» – бас-гитара включается на полную катушку, занимая место первой скрипки, и речитатив лидера группы заметно ускоряется.

Честное слово, я не виновен! Я не помню, откуда столько крови,

На моих ладонях и моей одежде: я никогда никого не бил прежде,

Я никогда ничего не пил прежде, был тих, спокоен, со всеми вежлив.

Всегда только в урну бросал мусор, обходил стороной шумные тусы,

Запрещённых веществ никаких не юзал, был положительней самого плюса,

А потом как-то раз эту песню услышал и всё – прощай моя крыша!

В шоке я слежу за тем, как в груди бас-гитариста разгорается тусклое желтоватое свечение. Мощная Дэнки окутывает электрогитару в руках парня и "бежит" по проводу в сторону усилителя. Следующий аккорд рвет мои барабанные перепонки. Надрывается фронтмен, крича в микрофон.

Устрой разбой! Порядок – это отстой! Круши, ломай, тряси башкою пустой

Допей, разбей и новую открывай, давай, давай!

Якудза, кое-как прикрыв уши руками, ломятся в сторону сцены. Внезапный концерт переключил их вектор внимания – у нас появляется шанс. Дергаю Акихико в сторону, но тот не поддается. Потомок кэнсэя, словно заворожённый, следит за тем, как из-за барабанных установок поднимается участник этой странной группы. Могу понять удивление Миямото – парень оказывается не просто высоким, а настоящим гигантом, в нем определенно больше двух метров. Но это не повод праздно таращиться, когда у нас наконец появляется призрачный шанс на спасение. Хочу одернуть напарника, напомнить, где мы находимся, но не успеваю. Высоченный ударник скидывает капюшон и спрыгивает со сцены, в его руках длиннющий чехол. Парой движений, без лишней суеты он извлекает из матерчатого футляра нодати. Но я поражаюсь не его ловкости или немалым размерам меча, а гротескными чертами лица юного японца. Мощная, выступающая вперед, нижняя челюсть, надбровные дуги, словно скальный нарост, и широкий, крупный нос, так несвойственный японцам. Я бы принял его за хафу, но черты уж слишком гипертрофированы. На лицо все признаки акромегалии*.

*Нодати (яп. «полевой меч») – японский термин, относящийся к большому японскому мечу.

*Акромегалия (от греч. – конечность и греч. – большой) – заболевание, связанное с нарушением функции передней доли гипофиза (аденогипофиз); сопровождается увеличением (расширением и утолщением) кистей, стоп, черепа, особенно его лицевой части, и др. Вызывается выработкой чрезмерного количества соматотропного гормона. Аналогичное нарушение деятельности гипофиза в раннем возрасте вызывает гигантизм (при отсутствии лечения гигантизм со временем может совместиться с акромегалией).

Устрой разбой! Порядок – это отстой! Круши, ломай, тряси башкою пустой

Допей, разбей и новую открывай, давай, давай!

Ножны меча летят в сторону. Барабанщик скручивает корпус и поворачивается правым боком в сторону несущейся на него толпы. После чего поднимает вооруженную, согнутую в локте руку и разворачивает клинок нодати параллельно земле, кромкой лезвия в сторону неприятеля. Большой и указательный пальцы свободной руки сжимают обух клинка. Даже с такого расстояния можно заметить, как напрягается все его тело, натягиваясь словно струна. Правая рука так и норовит пустить в ход клинок, в то время как левая не дает лезвию начать движение. Даже из-за спин, набегающих якудза, я отчетливо вижу все движения гиганта – уж слишком он высок. Моя реакция позволяет заметить то, как пальцы левой руки дают слабину, но на большее ее не хватает. В моем мировосприятии дальнейшего выпада просто не существует, я его не вижу. Замечаю лишь порубленные куски человеческих тел, взмывающие в воздух и оседающую кровавую взвесь. В радиусе трех метров от мечника-гиганта мертвое пространство. А чуть дальше, замершие в нерешительности якудза, чья судьба висит на волоске. Не успеваю осознать весь ужас происходящего, как к моим ногам падает отсеченная голова с застывшей гримасой ярости на лице. Бедняга даже не понял, что его убило.

Если вдруг у тебя нет головы, я могу тебе легко одолжить одну,

Но только чур, чтоб ты потом не ныл, мол: "Нуэ, ты мне подложил свинью!"

Давай с тобой договоримся тупо, твой поступок – это твой поступок,

Свою ответственность перекладывать глупо на чувака из какой-то там группы.

Я рад, что ты со мной согласен, друг, а теперь давай-ка, взгляни вокруг,

Всюду гады, скоты кругом, задай им жару, устрой погром!

Видя, что якудза не собираются наступать, уродливый мясник сам бросается в бой, широко размахивая мечом. Каждый взмах сопровождается разворотом корпуса. Тела бандитов он скашивает, словно сорную траву. Акихико наконец отмирает, но тянет меня не внутрь дома, как было оговорено, а наоборот, наружу. К одному из заведенных автомобилей у ворот.