Джинны восседали на разноцветных подушках, прикрыв глаза и наслаждаясь курением. Хусейн погрозил подругам пальцем и бесшумно вышел, оставив девушек стоять у дверей. Малик медленно приподнял веки и посмотрел на них, его лицо не выражало никаких эмоций, а глаза небрежно скользили по разряженным женщинам.

– Приветствую вас, красавицы, - наконец произнес он и встал, потянувшись гибким телом.
– Прошу вас, присоединяйтесь к нам...

Девушки осторожно приблизились к ним и сели, подогнув под себя ноги. Джамиль положил руку на плечо Бубки и не открывая глаз сказал:

– Попробуй волшебный дым кальяна...

Бубка затянулась и передала трубку Рыбке, чувствуя, как у нее в голове вдруг взорвалась радуга и разноцветные брызги понесли ее невесомое тело над клубами дыма. Рыбка тоже затянулась и разум ее перестал существовать, опутанный взглядами и прикосновениями Малика. Она падала в омут его глаз и тонула в его завораживающем шепоте...

...
– Из объятий её выпускать не спеши,

повредить это нежное тело не бойся.

Хоть и гнётся цветок под тяжёлым шмелём,

всё равно не сломается, не беспокойся.

И не слушай молений пугливых её,

и не верь, если шепчет: Не надо, не надо!..

А иначе скорее наступит рассвет,

чем добыта желанная будет награда...

Пусть измучатся губы целуй без конца,

в ней ответные волны любви пробуждая.

Как чудесно, когда разгорается страсть

постепенно, как в небе луна молодая...

– Чьи это стихи?
– спросила Рыбка непослушными губами.

– Видьяпати Тхакура... Это индийский поэт...
– усмехнулся Малик и снова протянул ей трубку кальяна...

* * *

Наступило беспробудное одурманенное утро... Бубка разлепила тяжелые веки и попыталась сфокусировать взгляд на стене, она поплыла, вызывая приступ тошноты и медленно остановилась. Варька попыталась вспомнить вчерашний вечер, но в памяти мелькали лишь отдельные картинки. Прекрасные восточные стихи, потом вино из серебряных кубков, снова кальян...

Безудержный смех, непонятно от чего, причем смеялись все: и они с Рыбкой и Джинны, которые к концу вечера стали почти родными. Бубка застонала, вспомнив, как танцевала на столике и кривлялась, изображая сестер-мулаток. Малик и Джамиль веселились во всю, глядя на их с Натахой выкрутасы. Они и в трезвом состоянии были слегка в неадеквате, а под вином и одуряющим дымом кальяна совсем сорвались с катушек. Бубка вдруг рассмеялась, вспомнив, как Рыбка дергала за шнурок с колокольчиком, вызывая Хусейна, и когда он приходил делала вид, что не при делах.

Все остальное покрывала темнота, навалившаяся с внезапностью пыльного мешка из-за угла.

– Как же мне плохо, - услышала Варька стон Рыбки.
– Ничего не помню...

– Но судя по нашему вчерашнему состоянию, нас принесли в наши комнаты невменяемых...

Бубка встала и выглянула в приоткрытую дверь.

– Мама-а дорога-ая...

– Что там?
– Рыбка испуганно приподнялась.

– Иди посмотри.

Натаха подошла к подруге и они ошалело уставились на общую комнату с уютной терасой. Бассейн был полон земли и перевернутые горшки с экзотическими растениями покоились на мраморном дне, диванчики были перевернуты и разноцветные подушки сиротливо валялись по углам, окруженные ворохом перьев.

Посуда была безжалостно перебита, а шелковые шторы клочьями свисали с поломанных карнизов.

– Это все мы?...
– прошептала Рыбка.

– Подозреваю, что да...

– Вай! Вай!
– запричитал вошедший Хусейн и схватился за голову.
– Горе мне, горе!

– А нечего было нас спаивать и всякой гадостью обкуривать!
– огрызнулась Рыбка.
– Мы, тебя предупреждали!

– Ничего не понимаю! Совсем ничего!
– продолжал вопить Хусейн, не обращая внимания на слова Натахи.
– Вместо того, чтобы скинуть вас с крыши или бросить на палящем солнце... Вай-вай!

Он хлопнул в ладоши и в комнату, опустив головы, вошли мужчины волоча за собой сундуки и ларчики. Выставив их перед девушками они быстро вышли, не глядя по сторонам.