— Слушай сюда, ты, стерва с огромной задницей. Тебе лучше открыть эту чертову дверь раньше…

Та самая стерва распахивает дверь и тут же отпихивает придурка.

— Отвали.

Он дернулся, как будто собирался ударить ее, но она просто проскользнула мимо него в комнату.

— Да ладно тебе, Чарли, — девушка придвигает к зеркалу белый плюшевый стул. — Садись здесь.

Я заглядываю через плечо парня, любопытствуя, что они сделали с ней — если Чарли вообще будет выглядеть как человек. Доносится запах духов и пудры, отчего у меня начинает нестерпимо чесаться нос.

И тут появляется она.

Что-то во мне замирает.

Девушка вовсе не красавица. Но она выглядит… выглядит… мило. Может быть, дело в том, что я привык к ее лицу, к тому, как пылают ее щеки, когда она возбуждена, или к изгибу ее рта, когда она улыбается. Это ее лицо — лицо Чарли и, как ни странно, мне оно нравится таким, как сейчас. Без изменений.

Ноги не слушаются, когда встаю с кровати с кровати. Я иду к Чарли, не задумываясь. Цыпочка-стилист продолжает тараторить, так что я указываю на нее и говорю:

— Закрой. Рот.

Ее лицо морщится от отвращения, и она бросает раздраженный взгляд на чувака, который только отмахивается от нее.

Чарли застывает на месте. Ее губы дрожат, как будто она хочет улыбнуться, но не совсем уверена, как реагировать.

Никто не произносит ни слова, когда я подхожу к ней на расстояние нескольких дюймов. На Чарли прозрачная блузка с длинными рукавами. Под ней я вижу только черный лифчик. Блузка свободно свисает поверх облегающих кожаных брюк, которые обхватывают ее крошечные лодыжки. Я также замечаю, что она покачивается, балансируя на черных «лабутенах» с красными подошвами. Ее волосы падают на плечи, пока нетронутые.

Все это меня не удивляет.

Меня шокирует ее кожа.

Она… безупречна.

Красные пятна исчезли. Прыщи исчезли. Вижу гладкую фарфоровую кожу, которую так и хочется потрогать. А почему бы и нет?

Протягиваю руку и провожу тыльной стороной ладони по ее коже. Чарли закрывает глаза и делает глубокий вдох. Мне бы хотелось сказать, что она ведет себя глупо. Вот так, затаив дыхание. Но я тоже затаил дыхание в это мгновение, глядя на девочку с кукольными щечками.

Как раз в тот момент, когда задаюсь вопросом о печати, связанной с этой просьбой, вижу ее душу. Прежде чем успеваю понять, что происходит, из моей груди появляется печать и устремляется вперед, чтобы прикрепиться к ее свету. Там еще много света, но я впервые вижу, что прогресс есть, что свет ее души гораздо более тусклый, чем когда я встретил ее пять дней назад. Желудок сжимается от этого зрелища.

Парнишка убивает момент, хватая Чарли за руку.

— Прости, любовь моя, но она нужна мне сейчас.

Я стою, оцепенев, и смотрю, как парень разделяет ее длинные светлые волосы посередине. Затем он завивает несколько прядей утюжком и встряхивает ее волосы между пальцами.

— Главное не переусердствовать, — говорит он, ни к кому конкретно не обращаясь.

В комнату влетает стилист и накладывает последние штрихи на макияж Чарли.

— Вуаля!

Парочка подводит Чарли к зеркалу, и она смотрит на себя. Проводит руками по шелковой блузке, по мягким волосам… касается золотого ожерелья на шее. Но смотрит она только на свою кожу. Интересно Чарли загадала желание сразу же, как только я вышел из ее комнаты? Скорее всего да, иначе дуэт по макияжу понял бы, что что-то случилось. Даже кожа на ее шее стала чище, и это придало ее лицу такое сияние, какое бывает только у беременных.

— Ты счастлива? — спрашиваю я ее.

Я все еще стою возле ванной. Ноги так же не слушаются.

— Черт возьми, конечно она счастлива, — говорит волосатый парень. — Мы только что превратили ее в чертову Золушку.

С меня было достаточно персонала, поэтому сую наличные в их потные ладони и машу им в сторону двери. Когда снова поворачиваюсь к Чарли, она сияет.

— Хорошо получилось, да?

Я смеюсь.

— Согласен. Так ты попросила…

— Чистую кожу, — заканчивает она. — Я подумала, «Какого хрена. Когда я еще буду в Лас-Вегасе со своими лучшими друзьями?»

— Согласен, — говорю я, хотя и не уверен, что это так.

Это моя работа — следить за тем, чтобы она выполнила контракт, но действительно ли ей это было нужно? Чарли бы переросла прыщи, да и вообще с ней все было не так уж плохо. Во всяком случае, когда она улыбалась. Потому что, когда Чарли улыбается, ты больше ничего не замечаешь.

Обойдя ее, осматриваю изменения. Глядя на Чарли вблизи, понимаю, что она близка к тому, чтобы стать традиционно красивой, но какая-то часть меня тоскует по ее прежнему виду. Увижу ли я когда-нибудь ее клубничный румянец возбуждения на этих новых, более гладких щеках?

Я уже протягиваю руку, чтобы коснуться ее, когда кто-то стучит в дверь. Чарли делает быстрый шаг назад, и что-то в ее глазах говорит, что она разочарована тем, что нас прервали. Через две секунды кто-то снова стучит. Меня распирает раздражение.

— Ребята, вы там? — кричит Аннабель.

Улыбаюсь и прикладываю палец к губам. Чарли прикрывает рот, но ее смех все-таки вырывается наружу.

— Да, я слышу, как вы смеетесь, — говорит Аннабель. — Черт возьми, впустите нас. Я думала, мы встречаемся в комнате Данте. Мы стоим там и стучимся уже лет десять.