Штефан вставать не спешил. Перекатился на спину, уставился в ясное, без единого облачка, небо.

– Не горит, скотина. Замок негодящий.

Йоргу тяжело вздохнул и присел на валун, служивший им укрытием. Полез за трубкой.

– Где ты его взял?

– Со старого ружья свинтил.

– Так я и знал! Надо было с нового.

Штефан даже приподнялся от возмущения.

– Кто бы мне дал новое испоганить? Вчера у арсенала Мороя гнилой порог выкапывал весь день, много ли радости – по хребту лопатой получить?

– Мало, – печально согласился Йоргу, высекая искру и задумчиво глядя на кремень. – Но без хорошего замка не выйдет.

– Угу, – Штефан тоже вздохнул, перевернулся на живот и осторожно предложил: – Может, этот перебрать и кремень новый поставить?

– Можно и поставить. Собирай.

Вот так всегда с этим Йоргу! И замок найди, и по таблицам рассчитай, и собери, а он только за ус себя потянет и вздохнет печально, мол, я же говорил, я же предупреждал...

– Попробуем, – бодро пообещал Штефан, поднимаясь. Выбрался из-за валуна, сматывая на ходу веревку, двинулся к центру полянки, посреди которой стоял их ненаглядный большой пузатый горшок. И сам не удержался от печального вздоха: – Эх, снова эту дуру обратно тащить!

Очень хотелось пнуть горшок, но Штефан все-таки поостерегся. Без малого восемнадцать фунтов пороху – не кот начхал! Но пнуть хотелось. Из пяти попыток собрать фладдермину [69] почти удачной оказалась лишь вторая. И то, они тогда поосторожничали – мало пороху сыпанули, да и сам порох оказался так себе. Толком и не рвануло, подымило слегка, да пара черепков отлетела. А с тех пор не ладилось – то, как сегодня, замок негодный, то еще какая неурядица, но взрываться мины системы столетней давности наотрез отказывались. Конечно, фладдермина – штука капризная, шеллфугас [70] был бы много надежнее, но где тут бомбу возьмешь, да еще и для опытов?

Не беда. Не взорвалось в этот раз – может, взорвется в следующий. Но вот таскаться со здоровенным горшком, в стенки которого изнутри были заботливо вмурованы гвозди и железный хлам, Штефану изрядно надоело. Йоргу, судя по выражению печальной морды, тоже. Хотя не разберешь, у него морда всегда печальная. Думали – на заставе опасно будет, но кто же знал, что таблицы маршала Вобана [71] ничуть не помогут усовершенствовать систему, древнюю, как аркебуза из Варфоломеевской ночи? Взорвалось бы хоть раз – не так обидно! Хотя, конечно, грех жаловаться. Все интереснее, чем котлы да миски по десять раз перемывать...

Штефан припомнил проклятущие миски и тяжело вздохнул.

Обидно, что ни говори. Не само наказание – подумаешь, большое дело! А вот так глупо себя выдать, да и в глазах капитана дураком предстать – обидно по-настоящему. И ведь не объяснишь. Хотя Макарке, конечно, помочь следовало – все-таки товарищ верный, но котлы начищать и числиться дурнем, для которого озорство важнее дела... А как объяснишь? Симеону Тудор командир, они воевали вместе. Не скажешь же, что тебя в детстве на руках таскали, а теперь вот сидишь и гадаешь, то ли позволят в отряде остаться, то ли выкинут с заставы куда подальше. Впрочем, Симеон и так его едва не выгнал, пожалуй, впервые так крепко рассердился.

Штефан еще раз проверил, надежно ли закреплена мина. Еще не хватало, чтобы эта дура рухнула по дороге и в самом деле взорвалась. Потом взял вьючную кобылу под уздцы, покосился в сторону Йоргу, взбирающегося на своего мерина. Интересно, зачем вообще Йоргу потребовались эти мины? Затем же, зачем пандурам артиллерия? И как разговор-то заводили – сторонкой и ощупью. Сперва про фортификацию, потом про контрминные галереи. А уж потом Йоргу и предложил попробовать собрать фладдермину. А взять его секретные беседы с Симеоном! Карагеоргий, значит, и Сербское восстание... Что же это такое в Романии намечается, для чего Тудору, по словам Симеона, нужны надежные люди?

А может, прав Симеон, и зря он тогда так испугался? Может, и правда, нужны?

– Плащом накрой, – посоветовал Йоргу, печально потянув себя за усы. – А то нанесет по дороге какого арнаута.

Это по тропке-то на высокогорное пастбище «нанесет»? Штефан не удержался:

– Сколько тут живу – ни одного не видал! Климат им, что ли, не тот?

Йоргу откинул голову и неожиданно загоготал на все горы.

– Климат! Ну, Подсолнух! – потом вдруг посерьезнел. – По-доброму-то их сюда не принесет, а уж если принесет – всяко добром не кончится. Но тряпкой все-таки накрой. Знаешь, сколько народу на случайностях засыпалось? – он вздохнул. – В нашем деле оно как... Каждая удача – песня, каждый промах – рудники.

Штефан уже привык, что Йоргу порой начинает делиться подробностями своей замечательной жизни. Печальный контрабандист тогда становился изумительно поэтичен, а от красочных описаний штормов и сражений екало сердце. Но вот про свое малопочтенное ремесло Йоргу заговаривал нечасто.

– Ну, сколько мы уже народу переловили – пока без рудников обходилось, – осторожно подговорился Штефан. – А Кости вон со своими подсолнухами до сих пор ездит, как почтовая карета – по расписанию.

Йоргу хмыкнул.