Пытаюсь сосредоточиться на его руке (что тоже, как оказалось, не самая лучшая идея). Потому что как обычно пялюсь на сухожилия и эти извилистые дорожки вен, которые вечно не давали мне покоя. Они напоминают мне дорожную карту Калифорнии.

О боги, Дженнифер, что за бред!

Пока я активно заливаю порезы медицинским спиртом, он по-прежнему сверлит во мне дыру, склонившись ещё ближе.

Какого я вообще это делаю? Если вспомнить, чем закончилась наша последняя ночь в Лос-Анджелесе… хотя нет лучше не вспоминать.

Но в голове всё равно яркие обрывки того безумия, что со мной творилось, стоило ему меня коснуться. Случившееся не отпускает. И помимо чувства вины, испытываемого мною есть ещё кое что. Обида. Обида за его грязные слова. За то, что дал почувствовать себя чёртовой шлюхой.

— А подуть? — слышу как сквозь вату.

Что? Дошло до меня не сразу. Подуть!

Всё так же храню молчание. Не отвечаю. С каким-то садистким удовольствием лью ещё спирта, прекрасно зная, что ему больно, хоть вида он и не подаёт.

Разговаривать с ним я не собираюсь. Не после всего того, что он наговорил тогда.

Стерильным ватным тампоном стираю остатки жидкости, избегая резаных ран. Достаю большие пластыри с подложкой.

Почти всё, Смит.

Дышу я через раз. Сердце колотится, будто исполняет чечётку. Руки трясутся, чтоб их! И даже отвлечься на оживлённый разговор детей и Ким — не получается.

Дёргаю этикетку и поочерёдно заклеиваю раны подрагивающими пальцами. Дотрагиваться до него отчего-то мучительно больно. Пытка самая настоящая. Всё осложняется тем, что он не язвит, не острит. Его грудная клетка вздымается под рубашкой чаще, чем минуту назад, и он смотрит на меня таким тяжёлым взглядом, что в пору удавиться. И да, я как последний трус так ни разу на него и не подняла глаз. Не хочу. Не могу…

Выбрасываю бумажки, мою руки и снова принимаюсь за обещанный Максу «Цезарь». Игнорируя его, всё ещё стоящего рядом. Удивительно, что находясь вот так близко друг к другу, мы невероятно далеки… Наверное, как никогда прежде…

С приходом родителей в кухне становится совсем шумно. И мне хочется побыстрее уйти и остаться одной, но я понимаю, что не могу так поступить. Бэт и Макс очень ждали моего прихода. А я, ссылаясь на дела, всё откладывала визит. Визит туда, где могла встретиться с Ним.

Пока все расправляются с ужином, я исподтишка бросаю взгляды на Ким. Замечаю детали. И то, как она Ему улыбается, и то, как пытается понравиться родителям. С детьми уже успела найти общий язык. Да и в целом, чувствует она себя вполне комфортно. Явно не впервые здесь проводит время с МОИМИ близкими.

Встречаются? Просто спят? Или что…

Какая к тебе чёрту разница, Смит? Так даже лучше.

Взгляд снова падает на его руки. На длинные пальцы, что сжимали мои скулы, гладили в порыве неуправляемой страсти губы и заставляли тело плавится как воск…

— Кимберли, как себя проявляет ваш стажёр? — хихикая, интересуется Грейс.

— Отлично, — сверкает белозубой улыбкой брюнетка. — Но вечно лезет в самое пекло.

— Ну, это его характерная черта.

— Теперь у него есть оружие, так что надеюсь, привычка махать кулаками сойдёт на нет.

— Это вряд ли, — хмыкает Макс.

— Брукс — отличный полицейский, миссис Смит, но этот его вечный риск…

— Ким… — слышу его недовольный голос.

Да, я умею определять его настроение. Вот так, по одному сказанному слову. Сейчас он хочет, чтобы она заткнулась.

— Серьёзно, Рид, ты вообще о себе не думаешь! Посмотри, какая у тебя большая семья!

— Завязывай…

— Мне все девочки завидуют, — с гордостью объявляет Бэт. — Они до сих пор просят твой номер.

— Ну вот ещё! — возмущается Грейс. — Что у них в голове, солома? Пятнадцать лет всего! А твоему брату будет весной двадцать пять!

— Отличная разница в возрасте, — невозмутимо заявляет Бэт.

— Совсем с ума посходили!

— Современные подростки они такие, — умничает Ким.

— Рид, ты вернул девочку в приют вчера? — обеспокоено спрашивает его мать.

Он молча кивает.

Бен, который всё это время сидит со мной рядом, протягивает руку и обнимает меня, прижимая к себе. Я улыбаюсь и закрываю глаза. Какое счастье, что с ним всё хорошо. Даже думать не хочу о том, что могло быть иначе.

— Папина дочка, — вздыхает Грейс, улыбаясь. — Верится тебе, дорогой, что Дженна выходит замуж?

Он в ответ только целует меня в лоб и поглаживает широкой ладонью мои кудри.