*** *** ***

Наконец, Дулиттл завершил операцию. Когда кость была перерезана, исчезла и боль. По крайней мере, было не так сильно больно. Роман некоторое время сидел на моей кровати и рассказывал забавные байки, пока другие убирались.

В конце концов, все разошлись. Наступила темнота — я попросила выключить лампу, и остался только лунный свет. Он разливался вокруг меня, и я чувствовала себя совершенно одинокой.

Я глубоко вздохнула. Это прозвучало больше похоже на всхлип.

Тень отделилась от дверного проема ванной и пересекла пол, приближаясь ко мне. Сначала меня достиг его запах, этот дразнящий, успокаивающий, и в то же время сводящий с ума аромат. Рафаэль опустился на колени возле моей кровати, положил одну руку на изголовье и склонился надо мной, пока наши глаза не оказались на одном уровне.

— Привет.

— Привет.

— Что с тобой происходит?

— Ничего такого. Что заставляет тебя думать, что что-то со мной происходит?

Его синие глаза пристально изучали меня.

— Ты вышла из-под наркоза с укусами на животе и грязью на ногах.

— Многие оборотни рано выходят из-под действия седативных препаратов.

Он покачал головой.

— Мы говорим о снотворном, которое дает Дулиттл. Что происходит?

Я стиснула зубы, чтобы слова не вышли наружу.

— Энди, я здесь. Посмотри на меня. — Он наклонился ближе. — Посмотри на меня.

Смотреть на него было роковой ошибкой. Слова сделали короткую передышку, а затем я больше не смогла их сдерживать. Я обвила его руками: невредимой и той, что была в гипсе. Моя щека коснулась его, кожа — к его коже, я поцеловала Рафаэля. Я целовала его со всей нежностью и любовью, потому что так или иначе я его потеряю.

— Он хочет забрать мое тело, — прошептала я Рафаэлю на ухо. — Он хочет использовать его вместо своего, потому что у меня есть магия оборотня, которая ему нужна.

Его руки крепче обняли меня.

— И я должна сама согласиться на это.

— А если нет? — прошептал он.

— Плохие вещи случатся. — Я снова поцеловала его, обхватив руками. — Я буду драться с ним. Я буду бороться с ним изо всех сил, но, если до этого дойдет, что бы я ни делала, когда он меня заберет, что бы ни говорила, это уже буду не я. — прошептала я таким тихим голосом, что не была уверена, услышал ли он меня. — Что бы ни случилось — я люблю тебя. Ты всегда будешь моей парой. Мне так жаль. Мне очень жаль, что у нас было так мало времени.

Рафаэль прижал меня к себе.

— Послушай меня. — Его шепот был яростным обещанием. — Он не заберёт тебя. Мы убьем его. Поверь мне. Я тебя не отпущу.

— Возможно, тебе придется, — продолжала я. — Ты должен пообещать мне, что, если он получит мое тело, ты отступишь и уйдёшь, Рафаэль. Будешь жить дальше, найдешь кого-то, кого полюбишь и у тебя появятся дети. .

— Замолчи, — сказал он мне.

— Обещай мне.

— Я не собираюсь обещать это дерьмо, — сказал он. — Я лучше умру, чем потеряю тебя.

— Рафаэль!

— Нет.

Он скользнул в кровать рядом со мной и обнял своими руками. Его аромат окутал меня, я держалась за него, пока не уснула.

Утром я проснулась одна в больничной палате. Дулиттл принес мне огромный завтрак и стоял надо мной до тех пор, пока я не съела все до последнего кусочка яичницы, филе и блинчиков. Я спешно проглотила завтрак и покинула медицинское отделение, чтобы найти Романа.

Жреца Злого Бога я обнаружила в северной части двора. Это было одно из маленьких внешних пространств внутри Крепости, укрепленное высокой стеной и созданное для обеспечения относительной уединенности. Чтобы добраться до него, мне пришлось пройти через каменную арку, вырезанную в основании низенькой башни. На полпути к ней я услышала звонкое хихиканье.

Черный волхв сидел на скамейке в окружении толпы ребятишек и заставлял мелкие предметы исчезать из его рук и снова появляться у детей за ушами или в волосах. Женщина-шакал незаметно наблюдала за ним возле стены. Посетителей Крепости никогда не оставляли без присмотра, особенно в компании детей.

Я прислонилась к стене и тоже засмотрелась на волхва. Было что-то особенное в Романе, некая веселость. Как будто часть его жизни была настолько мрачной и унылой, что он чувствовал необходимость прожить остальное время, выжимая из нее максимум счастья и позитива. Даже его мученические вздохи звучали, как какая-то потеха, будто он только делал вид, что расстроен.

Роман увидел меня.

— Ладно, на сегодня хватит магии. А теперь разбегайтесь отсюда. Бежим, бежим, бежим.

Дети убежали. Роман виновато развел руками:

— Ничего не могу поделать. Я просто очень популярен.

Я улыбнулась ему и села рядом на скамейку.

— У меня серьезный вопрос.

— Я дам серьезный ответ.

— Можно ли убить бога?

Веселость улетучилась с лица Романа.

— Ну, это зависит от того, пантеист ты или марксист.

— А в чем разница?