— О чём задумалась, дорогая? — ласково спросила преподавательница. — Волнуешься?

— Нет. Зелье от простуды сварено верно, и господину…

— Келвину Дёрну, — подсказала Атарина Ридея, всё так же сладко улыбаясь.

— Да. Господину Келвину Дёрну станет лучше.

Очарование, связанное с ведьмой и её фамильяром, исчезло без следа. Эта госпожа Ридея, похоже, всерьёз решила, что Лита провалит испытание. Но она ошибается. Выбранный рецепт проверен и не подведёт — фамильное зелье на основе медвежьего мха. Медвежий мох — крошечное растение, его не сразу и заметишь на болотной кочке. Тем более мох растёт не на краю, а в самой середине опасных топей, туда попробуй ещё доберись, не считая того, что собрать для сушки его надо во время цветения, а цветёт он один день, и выбрать его правильно по луне и звёздам не просто. У них с тётей годовой запас этой чудной травки — садовник не только поправится, но и впредь болеть не будет.

— Что ж, — женщина отдала ворону последний орех и птица упорхнула в распахнутое окно. — Начнём?

— Да, — кивнул ректор и окно захлопнулось.

В зале повисла тишина — ни пения птиц, ни шелеста листьев от лёгкого ветерка.

— Итак, — Аргулус Верес посмотрел девушке в глаза. — Начнём. Пейте, — обратился он к садовнику.

— Я….
– замялся насмерть перепуганный старик, — Я, значит… Ваше магичество, кхе-кхе-кхе… Вроде как лучше мне уже, может…

— Келвин! — от голоса ректора вздрогнули стены. — Неужели вы думаете, я допущу, чтобы с вами что-то случилось?

— О… Кхе-кхе-кхе… Что вы, Ваше магичество, как можно, я не…

— Пейте!

Несчастный взял пузырек трясущимися пальцами, жалобно посмотрел на всех присутствующих, в последней отчаянной попытке вызвать к себе хотя бы каплю сострадания, но, поняв, что это бесполезно, зажмурился и залпом выпил содержимое — всё, до последней капли. Секунд двадцать не происходило ничего. Члены совета напряжённо вглядывались в испуганное лицо господина Келвина, и только девушка, похоже, вовсе не волновалась. Она с интересом рассматривала висящие по стенам массивные портреты седобородых старцев в изумрудных парадных мантиях. Раз уж так случилось, что выдалась свободная минутка — отчего бы не полюбопытствовать? Один из портретов был женским — пожилая дама в мягком бархатном кресле, с ярко-рыжей пушистой кошкой на коленях. Лита подошла ближе. Минут восемь у неё ещё есть — зелье не подействует так быстро. Она встала на цыпочки, чтобы рассмотреть висящую под портретом табличку, и только сейчас заметила закутанного в серую мантию высокого человека. Видимо, он пришёл вместе с садовником. Мужчина резко скинул скрывающий лицо капюшон, и девушка, как была на цыпочках, так и застыла, не в силах пошевелиться.

Как не стыдно себе в этом признаться, но вовсе не магия была тому причиной. Дело в том, что молодой человек был…очень красив. Смуглая кожа, синие… Таких глаз она никогда ни у кого не видела.

Губы незнакомца тронула игривая полуулыбка, кажется, он догадался, что именно заставило её буквально оцепенеть.

— Помочь?

— А…я…что?

— Вам не видно.

— Ну…я…аааа…. Аааааааааааа!

Лита закричала, потому что она…полетела вверх! Маг поднял не высоко — ровно настолько, чтобы можно было прочесть табличку под портретом:

«Лисинда-Амелия Амабэрри-Кадэ, основательница Академии».

— Что у вас там происходит? И куда это вы, милочка, запропастились? Кажется, это у вас экзамен? Я не ошибаюсь? Вы что же, настолько самоуверенны, что вам вовсе даже и не интересно, как чувствует себя бедный господин Келвин Дёрн? А? Литиция Келисавва-Вербенсклетт! Я к вам обращаюсь!

Госпожа Ридея очень злилась, а Лита, плавно опустившись на пол, поблагодарила мужчину в серой мантии:

— Большое спасибо.

Ей не ответили, но от взгляда этого человека стало не по себе.

— Лита! Детка…

Тётушки, спотыкаясь, бросились к племяннице и, тяжело дыша, застыли посреди двора Академии перед рыжей веснушчатой худенькой девушкой в огромной, украшенной пучками цветов и трав шляпе и набитыми до отказа карманами. В тех бездонных карманах жалобно позвякивали пробирки и пузырьки с настойками; руки девушка завела за спину, а голову опустила так низко, что лица не было видно. Сквозь звон пробирок женщины услышали жалобный всхлип.

— Я… я не…

— А я говорила! — взвизгнула Румильда Вербенсклетт, заламывая руки. — Говорила! Бедная… Бедная моя девочка… Она провалила экзамен, Петти, провалила! Из-за тебя! Это я… Я виновата! Как же я могла тебе поверить, как? Может, ты меня опоила, а? Ну, ничего… Ничего! Не реви, Летиция! Я этого так не оставлю. Я сейчас же пойду к ректору Академии. Настойка розовой кувшинки у тебя есть?

— Нет… Мы с тётей Петти решили, она не понадобится.

— Решили они! Всё! Хватит! Можешь мне больше не упоминать про тётю Петти, поняла меня? Вы с тётей Петти всё уже сделали! Теперь я займусь и твоим воспитанием, и решением этой проблемы. Так…

— Лита, — Петунья Келисавва взяла племянницу за подбородок и слегка приподняла. — Лита… Что случилось? С чем ты не справилась, скажи мне?

— Я…я…. Тётя Петт, я…. Та-дамммм!

Лицо девушки засияло, вспыхнули озорным блеском изумрудные искорки в глазах, затанцевали веснушки. Она развела руки, подняла вверх свиток с алой печатью, который все это время прятала за спиной, и принялась кружиться и пританцовывать вокруг ошарашенных женщин.

— Оп-ля! А я вас разыграла! Я сдала! Вот, полюбуйтесь — новенький диплом с отличием, а после того как завершится обряд, и я обрету фамильяра, ректор проведёт колдовскую инициацию и я буду вместе с выпускницами Академии. А оценки — вот они!