Признаюсь, мое самолюбие разбивается при мыслях о пещерах. Как легко они изменили мой разум… Все ли настолько однозначно? Я вспоминаю, как вы, доктор, рассказывали о необъяснимой природе организмов, которых я добыл. Что они изменяют свою конструкцию, учитывая насущные потребности. Они не двигаются, а скачут в пространстве, телепортируясь из одной точки в другую. Как стало известно, они изменили мою ДНК, наделив долголетием. Бог весть какие еще открытия о сущности этих созданий откроются в будущем. Вернемся к пещерам, они стали очень личными для меня. Будто бы сознание перестало быть запертым внутри тела, а соединилось с материей в пещерах. Интересно узнать, способны ли они взаимодействовать с человеком на таком уровне, в этом случае моя теория сложилась бы удачно. Так или иначе, в яме я освободился от войны. Если цена тому помутнение рассудка, то это не так уж много. При всеобъемлемости изменений памяти нечто не подверглось забвению. Мной неосознанно двигала любовь к дочери. Я не преувеличу, если скажу, что любовь спасла мне жизнь. Я вспомнил, как Анна Штерн полезла вниз, когда мы уже возвращались на поверхность. Думаю, ее разум изменялся не меньше моего, и перестав понимать смысл восхождения, она сдалась и полезла на дно навстречу освобождению души, и вместе с тем к гибели.

Теперь о главном. Я улетаю в составе новой миссии. Я обрел долголетие, но я отказываюсь стать последним человеком. Не буду говорить, что улетаю ради спасения человечества. Я улетаю, чтобы не смотреть в глаза дочери. Да и какой из меня к черту отец? Я уже никогда не смогу стать прежним. Сопьюсь или попытаюсь свести счеты с жизнью, как большинство ветеранов? Никогда не задумывался, отчего наших детей спрятали от нас? Пустое… Сам знаешь, на планету мне путь заказан. Эх, надо было записаться на «Возмездие».

Что ж, прощай, Давид. Спасибо за веру.

Я обрел прежнего себя, но стал ли от это счастливее?

P.S.

Я узнал изображение на картине, которую ты подарил. Приземистый толстый ствол с кроной из кислотных листьев. Покопался без спроса в моем разуме? Не мог же ты изготовить картину по образу, который видел лишь я один во вселенной. Не думай, я не осуждаю, ты делал, что считал необходимым для моего излечения. И следует отдать тебе должное, терапия сработала.

На картине изображено дно ямы. Это «дерево» находиться в центре площадки, на своеобразном острове, окруженном жижей. На самом деле, это никакое не дерево, а бабочки, слившиеся в цельную фигуру. Тем не менее, дерево не самое интересное на дне ямы. Площадка вокруг усыпана останками разных инопланетных рас. Их там десятки и все разные, их морфология и снаряжение отличаются между собой. Теперь к ним присоединились два человеческих тела.

К письму прилагаю эскизы дна, которые я смог нарисовать по памяти».

Ночные грезы растревожили девичье сердце, и Наташа проснулась. Она поднялась, стараясь не ушибиться о деревянный короб верхней кровати. Теперь шишки на голове появлялись с завидной регулярностью, непрестанно напоминая о взрослении. Шаркающие тапки будто сами понесли по центральному проходу между рядами кроватей общей спальной комнаты Класса Б-16 (буква «Б» обозначала порядковый номер среди школьных групп, а цифра «16» – возрастную категорию). Тянулись жаркие июльские недели, воздух в комнате стоял тугой и влажный, в причудливых позах на постелях ребята томились в поту. Многие откинули одеяла, особенно бросалось, что мальчиков переложили на верхние ярусы. Детей с младенчества воспитали не стесняться своих тел. Девочек и мальчишек приучили вместе делить быт и контролировать неуместные подростковые порывы. Однако настал тот возраст, когда любвеобильность все чаще не починялась рассудку. Шестнадцать лет… то время, когда у девочек появляется фигура с ее изгибами, и во взгляде проступает осознание сексуальности, а мальчики, а что мальчики… становятся большими обалдуями да драчунами. Наташа сонно улыбнулась мысли. В коридоре на посту засела дежурная и с опущенными веками двигала головой исключительно на звук.

– Куда? – не открывая глаз, окликнула дежурная, когда Наташа проходила мимо.

– В туалет, – на ходу ответила Наташа.

В уборной никого. Сквозь открытые настежь окна чувствовался запах леса. Беспорядочная трескотня кузнечиков сливалась с хлюпаньем капель из поломанного смесителя.

Наташа умывала руки, когда услышала необычный для середины ночи шум со двора. Осторожно, чтобы не быть увиденной, она буквально глазком выглянула в створ окна, ведь хорошо освещенное помещение отлично просматривалось из темноты. Вынужденно-приглушенные крики предвестили мужскую фигуру, вскоре появившуюся из-за угла жилого блока. Вслед за ним выбежали еще несколько людей с фонарями. Они преследовали первого. Убегавший был ниже ростом и походил на молодого юношу, догонявшие напротив были крупнее и, очевидно, старше. Голосили последние, нарочито грубыми тембрами. «Служба безопасности», – подумала Наташа, сложив паззл в голове: «А мальчик, наверное, ученик, которому наскучила школа и он отважился на приключение».

У забора беглец остановился, охранники обступили мальчишку полукругом и направили на него лучи фонарей. Четверо крепких бугаев против подростка. «Сегодня не твой день», – подумала Наташа. Один из служащих начал подступать ближе, но едва протянул руку, дабы схватить нарушителя, как мальчик в прыжке обернулся и нанес мужчине, по меньшей мере на две головы выше себя, с разворота удар ногой в челюсть. К великому изумлению Наташи, охранник упал и не поднимался. Трое других накинулись на мальчика, но он не думал сдаваться. В отличие от фильмов, потасовка оказалась скоротечной, двое мужчин выбыли из схватки, но последний, видимо, самый подготовленный, сумел скрутить распаленного парнишку. Наташа с досады шлепнула ладонью по кафельной стенке, и вздрогнула, испугавшись, что могла привлечь внимание.

Спустя миг она вернулась к наблюдению, но в этот момент мальчик, невообразимо изогнувшись в крепкой хватке, уже держал штырь, воткнутый в горло охранника. Наташа в оцепенении забыла про осторожность и вышла на обозрение. Мужчина повалился на землю и, издавая хрипы, скреб горло ногтями. Из раны били струйки крови. Вдруг, мальчик увидел кого-то за углом дома и встал на изготовку. Новые были без фонарей. Мальчик рванулся от них, но разряды шоковых пистолетов поразили раньше. Юное пластичное тело извивалось в страдании. Наташа увидела глядящие на нее глаза, выпученные из орбит от боли. В испуге она попятилась от окна, но было поздно – один охранник тоже взглянул на окно и указал на нее пальцем. От группы внизу отделились двое и побежали в подъезд.

Наташа выскочила из уборной и увидев дежурную, поняла, что слишком взволнована. Изображая спокойствие, она еще нелепо себя выдавала. Все же дежурная не заподозрила подвоха или только сделала вид, и Наташа благополучно на цыпочках прошмыгнула мимо и юркнула в кровать.

Минуты томительно плелись, Наташу колотило в истерике, которую пришлось душить одеялом. Раздался стук, затем лязг засова. Что случилось дальше она слушала в предобморочном состоянии.

– Мне до лампочки что у вас за дело, дети должны спать! – резал грубеющий голос дежурной в ответ на мужской шепот.