Надо ли объяснять, что после подобной экзекуции желание лобызаться с кем-либо еще у меня отпало напрочь. Ну, по крайне мере, до тех пор, пока с меня не сняли брекеты.

В общем, в школе я была почти легендарной личностью. Потому что имя — это было полбеды, главным приложением к нему была я — ходячая катастрофа.

Там где ступала моя легкая ножка или всовывался любопытный нос, обязательно случалась какая-нибудь неожиданность. Если нужно было сорвать урок, отмазаться от физкультуры или загулять контрольную, я была волшебной палочкой-выручалочкой. Там, где появлялась я, все время что-то происходило. Ну так, по мелочам. Например, на зачетной контрольной, когда я позвала учительницу, чтобы уточнить вопрос, у нее случайно сломался каблук, и она, падая, каким-то непостижимым образом сломала себе руку, а пока над ней все кудахтали и вызывали скорую, весь класс благополучно все списал. У физкультурника сложился гимнастический снаряд в тот момент, когда он показывал мне на брусьях акробатическую фигуру. Когда его откопали из-под металлических столбиков и деревяшек, на лбу у него красовалась здоровенная шишка, а под глазом — приличный такой фофан. И все сочли бы это за досадное недоразумение и случайность, если бы в следующий раз, когда он подстраховывал меня в момент моего героического ползания по канату, этот самый канат не оборвался, и я своей "Марфой Васильевной", в смысле, тем местом, что пониже спины будет, не упала Марку Борисовичу на то место, которым он обычно думал.

Думать он после этого явно стал через раз. Мозгов-то у физруков и так не ахти, а тут я вышибла последние. Почему последние? Потому что если бы они у него остались, он не дал бы мне в руки мяч для метания и не стал бы ждать пока я им заеду ему прямо в глаз. Опять же случайно, конечно.

Правда, после этого что-то там у него в голове, видно, стало на место. И когда я с толпой одноклассников подбежала к нему, лежащему на земле, он вышел из ступора и, ткнув в меня пальцем, с благоговейным ужасом произнес:

— Знаешь, Антипенко, ты на физкультуру можешь больше не ходить. Я тебе пятерку автоматом до конца твоей учебы в школе ставлю.

Ну, это он сильно погорячился — не ходить. Теперь меня туда специально таскали одноклассники. Вот как только надо было стометровку или три километра сдавать, так и таскали. И что характерно: как только Марк Борисович видел меня, его вдруг срочно куда-то вызывали, вследствие чего — весь урок мы играли в пионербол.

Мы — это громко сказано… Играть меня, обычно, не брали. Ну, правильно. Кто же даст в руки мяч ходячему невезению, я ведь обязательно его либо через забор переброшу или в голову кому-нибудь попаду, а еще хуже — проколю.

Как у меня так получалось, я не знаю, но в моих руках все ломалось, горело и взрывалось. Стоило мне подойти с мелом к доске, как она почему-то обрывалась со стенки и падала. Вот всю жизнь висела, а тут возьми и упади.

Однажды классуха мне ключ от кабинета дала, пока она в учительскую за журналом ходила. Так вот, как только я ключик в замок вставила, его тут же и заклинило. Радости остальных, конечно, не было предела, трудовик ведь дверь только через полчаса смог открыть, а пока мы все расселись, урок и закончился. А мне в дневник пару влепили и написали "сорвала урок". Можно подумать, что я специально. Трудовик меня вообще тихо ненавидел. Ну да, а с чего бы ему меня любить, если почти каждый день после меня в столовке и туалете краны ремонтировали? И главное, я к ним почти не дотрагивалась, можно сказать, не дышала даже, а они, сволочи, текли и ломались, только я к воде руку подносила.

В общем, окончанию мною школы, все в школе этому событию, по-моему, радовались больше меня. Меня провожали с песнями, шарами, цветами и бурными овациями. И самое интересное, если ученикам, покидавшим родные пенаты обычно говорили, что будут всегда рады видеть их снова под какую-нибудь душещипательную мелодию типа "Крыша дома моего", то мой звездный выход на вручение аттестата сопровождала жизнеутверждающая песня группы Ария "Уходи и не возвращайся". Ди-джей потом оправдывался, что, мол, трек попутал, опять же случайно. Но по тому, как притопывала в такт мелодии директриса, пока я шла по проходу, и как яростно хлопал в ладоши физрук, и иже с ним физичка, историчка, химичка и прочая королевская рать, и даже военрук, которому я накануне всего лишь порвала противогаз и прострелила ботинок из винтовки, хотя он утверждал, что патронов в ней отродясь не было, но лично в моем случае раз в году и палка стреляет, я поняла, что музычка таки была мне тонким намеком на толстое аривидерчи.

Взрослая жизнь встретила меня радостными объятиями на ступенях выбранного мною вуза, причем в буквальном смысле.

Дабы произвести фурор на будущих одногруппников, чтобы всем и сразу, узнав мое имя, стало понятно, что я просто богиня, я решила надеть прикид, соответствующий высокому статусу жителя Олимпа.

Роскошное бежевое платье-майка до самых пят к низу расходилось легким клешем и эротично обтягивало мою, нескромно скажем, божественную фигурку, как чешуя хвост русалки, выгодно подчеркивая все, что надо было подчеркнуть. Довершали туалет такого же цвета туфли на высоченной платформе и остром, как шпиль Адмиралтейства каблуке. Критически оглядев себя в зеркале, я сделала вывод: Венера — не Венера, но что-то венерическое во мне есть.

И вот, когда я вся такая: ветер в лицо, волосики колышутся сзади, походка "от бедра", голова гордо поднята на лебединой шее, совершала свой триумфальный выход, дефилируя по крутой лестнице у входа в "кузницу кадров", шпиль Адмиралтейства зачем-то решил прищемить русалке хвост. Каблук моих шикарных туфель зацепился за подол моего не менее шикарного платья, и богиня была низвергнута с Олимпа.

Поцеловав носом последнюю ступеньку, я гордо приняла все остальные на грудь, съехав по ним в безобразной позе раненой медузы.

И лежала я у подножия храма науки, носящего гордое имя — университет, растекшись там позорной бежевой лужей.

Платьице, ну, то, которое было до пят, вдруг стало до ушей. Длинная юбочка, пока я считала ступеньки, а их оказалось ровно тридцать три (как несчастья), задралось мне на голову, выставив всем на обозрение мою божественную "Марфу Васильевну". А туфельки я, как порядочная Золушка, потеряла где-то на взлете. Обе сразу. Так сказать, чтобы всем претендентам на мою пятую точку хватило.