А чего мелочиться? Два принца всегда лучше, чем один.

Принцев оказалось намного больше. Отскребать меня с асфальта ломанулась целая толпа. "Марфа Васильевна", затянутая в кружевные танги, впечатлила даже декана.

— Кто вы, прелестный падший ангел? — помогая мне встать, патетично поинтересовался глава факультета.

— Гея, — целомудренно оправив юбочку, ответила Гея Андреевна, и всех кавалеров мгновенно сдуло ветром.

Декан зачем-то даже руки брезгливо об пиджак обтер.

— Антипенко Гея Андреевна, — поправилась я в спину стремительно покидающему меня мужчине. — Извиняюсь. Туфельки не подадите?

И принцы дружно ломанулись обратно.

Вот зря они это сделали. Или я зря попросила…

Туфельки-то ведь мои. А у невезучих золушек, соответственно, и туфельки — калоши счастья, в переносном смысле.

Один из претендентов на мою руку и сердце почему-то поскользнулся в тот момент, когда со счастливой улыбкой собирался, как рыцарь в сияющих доспехах, прискакать мне на помощь и вернуть потерянный элемент гардероба. Остальные, менее удачливые претенденты, оказались совсем неудачливыми, когда летящий вниз с моей туфлей потенциальный принц снес их всех, как локомотив Анну Каренину.

Первый раз в жизни мужики у моих ног лежали штабелями. И самым красивым штабелем в разномастной куче был декан. Он скромно пристроился на самом верху свалки, сжимая в вытянутой руке мой офигительный башмак.

Собравшаяся за моей спиной толпа зевак истерически ржала, радуясь халявному цирковому представлению, а я что, я ничего — тоже себе так тихонько стояла и хихикала. Смешно ведь.

И тут у декана прорезался голос:

— А вы, веселящийся очаровательный демон, с какого факультета?

Уже определился бы с формулировочкой, а то сначала ангел, потом демон. И как-то мне его непоследовательность сильно не понравилась. Попыталась выдрать у него свою туфлю, но он, злобно прищурившись, прижал ее к впалой груди и ехидненько так опять спросил:

— Так с какого факультета?

Ржать вокруг все почему-то перестали, и даже куча принцев под деканом как-то разом прекратила жужжать и изображать разворошенное осиное гнездо.

— Экономического, — испуганно проблеяла я.

— За-ме-ча-тель-но, — как-то сильно подозрительно обрадовался он. — У вас оценки плохие были?

— Не-а, — а это он вообще, к чему спросил?

— Будут, — добил меня гражданин преподаватель откровенно хамоватой наружности.

Угрожаем, значит? Зря. Я ж, когда злая, для себя ни разу не невезучая, а вот для других — полная и абсолютная, та, наименование которой начинается на две первых буквы от имени моей "счастливой" звезды.

— А у вас в университете несчастные случаи были?

Кодло прынцев замерло на вздохе, скосив глаза с меня на явно прифигевшего от моей наглости препода. Деканистое хамло перестало слащаво лыбиться и беспардонно лапать мою туфлю.

— Нет.

— Будут, — серпом по самому сокровенному рубанула я мужика и выдрала у него из рук свою обувку.

Глава факультета качнулся, как неваляшка, и грохнулся с "постамента" красиво так задрав вверх ноги.

— Ну, я ж говорила.

"Постамент", тихо шкрябая коленками по асфальту, стал расползаться по сторонам.

— Куда? Стоять, — поставила я босую пятку на спину подло ретирующемуся с моей второй туфлей в зубах "локомотиву". "Локомотив" плюнул мне ее под ноги и скромно так представился:

— Дима.

— Ползи пока, Дима, — сжалилась я над кандидатом в прынцы номер один, и он благодарно кивнув, пошкрябал дальше.

Дима оказался то ли мазохистом, то ли непокобелимым мечтателем, потому что так и шкрябал за мной до окончания института, причем в буквальном смысле. Точно не знаю, чем я его так впечатлила, но он с упорством быка, таранящего стену, пытался за мной ухаживать, попадая при этом в совершенно нелепые и идиотские ситуации.

Сначала он меня благопристойно приглашал в кино. И вот что странно, каждый раз фильм обрывался ровно на середине сеанса, по причине поломки проектора. Самое обидное, что если бы кинотеатр был один и тот же, я бы подумала, что у них техника рухлядь, а так как кинотеатры были разными, то приходилось списывать сие неудобство все на того же непокобелимого Диму. Нет, не из вредности ради, а чисто из соображений логики. Просто когда я ходила туда одна, как ни странно, все работало.

Однажды, когда потух свет, Дима решил перевести фазу наших с ним, так сказать, поверхностных отношений в глубокую проникающую. Банально полез ко мне целоваться. А у меня, знаете ли, на обмен жидкостями устойчивая нейронная реакция.

Нет, вы поймите, мне Валеркины брекеты, после того как нас расцепили, год в страшном сне снились. Вот я и дернулась назад, когда Дима своей граблей меня за плечи к себе потянул. Но локомотивы, они же с дороги сворачивать не умеют и едут дальше, пока стоп-кран не сорвешь, поэтому Дима дернулся следом. И вот тут раздался жуткий треск…