– Мой отец. Нужно было позвонить ему… А я замоталась.

Егоров нахмурился. Кивнул. И развернувшись на пятках, пошел к выходу из конторы.

– Жор, ты только не глупи, а? – подал голос Андрей. Оказывается, не я одна понимала, что сейчас происходит. – Уволить ее с волчьим билетом – и дело с концом.

– Да под суд ее. И на зону, – прорычал Георгий.

– Можно и так, – кивнул Гордеев.
– Только пусть это будет не твой суд. Нам проблемы ни к чему.

На Егорова было страшно смотреть. Это вообще, наверное, самое страшное зрелище – сильный мужик, изнывающий от бессилия. Наверное, ему было несладко понимать, что Илик пострадала от его неспособности удержать в штанах… ну, вы поняли.

– Что-то я не пойму, - подала голос Жанна, - что здесь происходит?

Конечно, никто ей отвечать не стал. Стиснув челюсти, так что желваки заиграли, а на мощной шее выступили жилы, Гордеев вышел из вагончика, и Андрей последовал за ним.

– Может, ты мне расскажешь, какого черта случилось?

Я устало растерла глаза. Села на стул и рассказала все, что мне было известно.

– Вот же злобная тварь!

– Да погоди ты, может, еще окажется, что это не она.

– Ты сама-то в это веришь? – Жанна покачала головой. Достала сигарету и, задумчиво покрутив в пальцах, закурила. – Впрочем, Илик сама виновата. И Егоров не без греха. Нет, ты не думай… Я не защищаю Ленку, но… Вот сама посуди, какая нормальная женщина отпустит такого мужика, как Жора? Она ведь считает, что за свое борется, что это Илик у неё на пути стоит. А она и стоит. Чего уж. Держит Жорку на коротком поводке и дергает по мере надобности.

– Может, она и рада ответить на его чувства. Но не может. И страдает из-за этого не меньше Георгия.

– Слабачка она. Уже бы давно переступила через то, что было, и зажила по-человечески. Так нет. Все не расстанется со своим прошлым.

– Насилие – это очень тяжелый опыт, Жанна. А со стороны легко судить.

– О-о-ох, вот только не начинай. Нас всех жизнь когда-нибудь да насиловала. Оно повсюду, насилие это… Зарплаты копеечные, пенсии… Грабительские проценты по кредитам! А, не дай бог, заболел? Вот рак возьми. Во всем мире его уже лечат. А у нас? Все. Приговор… Я уж молчу о том, как инвалидам приходится, или детям в детских домах… Государство нас регулярно в позу раком ставит. Если ты вообще в состоянии встать с колен. Тут уже таким иммунитетом к насилию обзаводишься, что и не замечаешь его.

В словах Жанны была какая-то своя странная логика. Я не нашлась, что ответить. Лишь пожала плечами и поспешно сменила тему:

– Жанн, как думаешь, если я позвоню из конторы, Егоров меня не убьет?

– Да он сейчас в таком состоянии, что и не заметит.

– И то так.

– А ты кому собралась звонить? Отцу?

– Угу.

– Похоже, он у тебя большая шишка. Так как ты здесь очутилась? За что тебе эта ссылка? Или ты так… нервишки пощекотать?

Я набрала выученный на память отцовский номер, приложила трубку к уху и выставила указательный палец, призывая к молчанию.

«Абонент находится вне зоны действия сети…»

Хреново. По всей видимости, это означало, что папа уже где-то на полпути сюда. Только этого мне и не хватало.

– Не берет?

Я отрицательно мотнула головой и встала со стула. Дело двигалось к ночи, и нам давно уже пора было расходиться. Попытаться уснуть, потому что завтра обещал быть тяжелый день. Кроме всего прочего, мы ожидали подвоза продуктов. Я старалась не думать о том, на чьи плечи ляжет их разгрузка. Хорошо еще, если Лена окажется невиноватой и останется у меня на подхвате. А если нет?

В молчании мы прошли по спящему городку к своему вагончику. Баня остыла, и прежде чем лечь спать я, как могла, обмылась под холодной водой, текущей из крана. Продрогла до костей. Забралась под одеяло и, к счастью, скоро уснула. Сказалась бессонная ночь накануне и хроническая усталость.

С каждым днем просыпаться по будильнику для меня было все проще. Будто это не я всю свою жизнь придерживалась «совиного» расписания. А может, обмануть собственную природу помогало яркое солнце, что к моему пробуждению в пять утра уже вовсю светило в зарешеченное окно вагончика.

Я как раз чистила зубы, когда в дверь вошла Жанна.

– Май, там фуры приехали. Пойдем, поможешь с приемкой!

– Сейчас. Только куртку накину…

– Ты потеплей одевайся. Там ветер до костей пробирает, - велела она.

В четыре руки осуществить приемку, признаться, было гораздо проще. Жанна очень мне помогла с документами. А остальные мужики - с разгрузкой. И вот когда мы уже отпустили водителя, в поселок въехал незнакомый Джип. Почему-то я даже не удивилась. Слишком хорошо я знала своего отца, чтобы питать иллюзии на его счет. А вот то, что его сопровождал Асеев, для меня стало полнейшей неожиданностью. Завидев бывшего мужа, я даже открыла рот и тихо, так, как никогда не делала раньше, выматерилась…

– Ты что, их знаешь? – отряхнув руки, спросила Жанна, приложив руку козырьком ко лбу. Солнце в этих краях было каким-то термоядерным и било по глазам нещадно. До слез. А может, дело в Сергее, по которому я, как оказалось, даже соскучилась… Может, это рефлекс такой… скучать по тому, кто когда-то был тебе дорог? И почему «когда-то», если, вон, и сейчас сердце в горле заходится?

– Господи Иисусе! Скажи, что ты не сама таскаешь эти ящики.

Это первое, что он мне сказал. Хрипло. По-настоящему тревожась обо мне. Оно ведь видно, что по-настоящему, понимаете? Я же его столько лет знаю… Иногда кажется, что даже больше, чем саму себя.