Вернуть Веру

Когда-то у меня была Вера… Она любила меня, а я думал лишь о выгодах, которые сулил наш брак. Я так отчаянно стремился вверх, в надежде обрести счастье, что не разглядел его у себя под носом. А когда понял, что потерял, было уже слишком поздно. Теперь у нее другой. Она счастлива, а я не могу забыть ее, не могу смириться. Похоже, мне остаётся лишь одно... Вернуть Веру.

Когда-то у меня была Вера… Она любила меня, а я думал лишь о выгодах, которые сулил наш брак. Я так отчаянно стремился вверх, в надежде обрести счастье, что не разглядел его у себя под носом. А когда понял, что потерял, было уже слишком поздно. Теперь у нее другой. Она счастлива, а я не могу забыть ее, не могу смириться. Похоже, мне остаётся лишь одно... Вернуть Веру.

Меня разбудил странный звук, который почему-то как-то по-особенному выбивался из шума, царившего на съемочной площадке вот уже вторую неделю. Не спрашивайте, кому пришло в голову устраивать съемки «Новогоднего огонька» посреди лета. Точнее, это даже не «Огонек». Наш канал был ориентирован на более продвинутую аудиторию, но это не означало, что у нас какой-то особенный Дед Мороз. Нет-нет… Тут все по старинке. Синий тулуп и белая борода, которую я, к счастью, успел снять, перед тем как вырубился.

Я растер руками лицо, оглянулся по сторонам и резко сел. Диван в гримерке оказался дьявольски неудобным. Но я так сильно устал за последние дни, что уснул, едва мое тело приняло горизонтальное положение. Спустив ноги на пол, я прислушался, одной рукой растирая затекшие мышцы на шее, а другой - избавляясь от прилипших к телу тряпок. То, что я не сварился в них заживо, еще не означало, что смерть мне не грозила в принципе. Костюмерша у нас была баба жесткая. Старой закалки. На неё мои чары не действовали совершенно. И это было особенно обидно, потому что она-то как раз имела возможность рассмотреть меня со всех наиболее выгодных ракурсов во время примерок.

Звук, который еще секунду назад больше всего походил на кошачье мяуканье, оборвался. И зазвучал вновь уже совсем по-другому. Более настойчиво. Громко… Требовательно.

Оставшись в одних атласных штанах, я поплелся к куче сброшенного в углу барахла, откуда и доносился шум. Ноги путались в разбросанном по полу серпантине. Если уж в костюмерной такой бедлам – трудно представить, что творится на съемочной площадке. Я чертыхнулся, стряхивая с ноги фольгу, да так и застыл в этой нелепой позе.

– У-у-у-у!

Не может быть. Просто не может такого быть… Откуда здесь взяться ребенку? Возможно, привиделось в темноте? Ведь помещение освещалось лишь парочкой новогодних гирлянд.

– У-у-у-у-у-у! - повторилось громче.

Я сглотнул. Растрепал волосы, с трудом разделяя залакированные намертво пряди. Осмотрелся, судорожно вспоминая, где же здесь выключатель.

– Постой-ка, приятель. Сейчас дядя Стас включит свет, и станет не так страшно. Ты же смелый парень, правда?!

Наверное, я нес какой-то бред. Не знаю… Просто в тот момент я был несколько не в себе. А еще мне ужасно хотелось курить, и плевать на то, что я давным-давно бросил, сосредоточившись на своем здоровье и очищении кармы… Наверное, так ко мне подкрадывалась старость. Или в тридцать пять об этом рано было думать?

Злосчастный выключатель нашелся, когда плач ребенка уже перешел в ультразвук. Свет ударил по глазам, на секунду ослепив нас обоих. Я зажмурился. Парень, наконец, умолк. И лишь тихое икание нарушало абсолютную тишину, установившуюся в комнате. Не открывая глаз, я прислушался снова. И тут до меня дошло, что никакого другого шума и не было. Очевидно, я проспал дольше обычного, и съемки уже закончились. А это означало, что я увяз в дерьме просто по уши. Один… наедине с ребенком.

– Какого чер… - я не успел договорить, наткнувшись на влажный от слез взгляд. – Да ты еще и девчонка! – добавил возмущенно, разглядывая довольно симпатичный зефирно-розовый комбинезон.

– Дя-дя-дя-дя…

– Дя? Ты говоришь мне «да»? Думаешь, я сомневаюсь?

Девочка посмотрела на меня, покачала головой и улыбнулась беззубым ртом. А я еще больше взмок. Не потому, что не умел обращаться с детьми… Любой выросший в детдоме парень запросто справится с целым выводком, но… Черт! Мне не нужны были эти проблемы. Я вообще старался держаться от них подальше, став таким приторно-правильным, что меня иной раз самого от себя тошнило.

Не то, что раньше.

– А раз ты такая разговорчивая, признавайся, откуда ты здесь взялась?

Конечно, девчушка ничего не сказала.

– Ну-ка, иди ко мне…

Малышка вытянула ручки, но осталась сидеть на месте.

– Так ты еще даже не ходишь? Тогда ползи! Смотри, какие здесь яркие штуки…

Я поиграл серпантином, судорожно обдумывая ситуацию. По идее, я вряд ли здесь остался один. По любому где-то бродят сторожа. Может быть, они что-то видели? Это же их работа!

– Давай-ка, пойдем, посмотрим, кто здесь есть… Поищем твою мамочку?

Девчушка вновь подняла руки и всхлипнула, но не сделала ни единой попытки ни подползти ко мне, ни подойти, хотя, судя по возрасту, уже могла сделать и то, и другое. Решив, что она просто не доверяет мне, я ободряюще улыбнулся. Осторожно, стараясь не напугать ее еще больше, подошел поближе, подхватил на руки и, удерживая под попку, понес к выходу. Моя забитая до кончиков пальцев рука странно смотрелась на этом розовом… Инородно.