– Убийство, – терпеливо объяснила я. – Кое-кого убили в склепе.

– Кого?

– Мистера Колликута, – с важным видом прошептала я. – Органиста.

– Колликута? Органиста? Невозможно! Он же просто…

– Да? – выжидательно сказала я.

– Колликута? – переспросил он. – Ты уверена?

– Вполне, – ответила я. – В Бишоп-Лейси все об этом только и говорят.

Это не совсем правда, но я пришла к выводу, что иногда можно подлить масла в огонь.

– Боже мой, – сказал он. – Надеюсь, что это не так. Очень надеюсь.

Вот теперь мы приблизились туда, куда надо.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – спросила я. – Мне хотелось поучаствовать в раскопках в Святом Танкреде – разобрать кости и тому подобное, но похоже, что этого не будет.

– Да уж наверняка! – сказал он. Его лицо тут же поменяло цвет с творожного на ярко-свекольный. – Это осквернение! Тем, кто покоится с Господом нашим, нельзя докучать в их могилах ради развлечения толпы бездельничающих поселян!

Бездельничающие поселяне, надо же. Ну что ж! Посмотрим!

– Я так понимаю, вы положили этому конец, – заметила я.

– Этому положил конец епископ, – ответил он, вытягиваясь во весь рост – немаленький, надо сказать, – с таким видом, будто у него на голове епископская митра и в руках посох. – И не только епископ, – добавил он, словно требовался решающий аргумент. – Канцлер тоже настроен категорически против. Он отозвал разрешение и запретил эксгумацию. Археологов отослали.

– Запретил? – переспросила я. Меня заинтересовало это слово, и не из-за его забавного звучания.

– Строго запретил. – Он произнес это с окончательностью страшного суда.

– А кто канцлер? – поинтересовалась я.

– Мистер Ридли-Смит, член городского магистрата.

Мистер Ридли-Смит, член городского магистрата? – призадумалась я.

Отец Кассандры Коттлстоун тоже занимал эту должность, как сказала мне Даффи, и в этом качестве был способен сдвинуть небо и землю – до такой степени, чтобы похоронить свою самоубийцу-дочь в освященной земле.

– Это Ридли-Смиты из Богмор-холла, – сказала я.

Все знали Ридли-Смитов из Богмор-холла в Незер-Уолси. Они были темой историй, которые когда-то шепотом рассказывались под прикрытием изящных бумажных вееров, а теперь обсуждались за сигаретами в чайном магазинчике «А. Б. С.».

Например, от подружки Фели Шейлы Фостер я слышала о Лайонеле Ридли-Смите, думавшем, что он сделан из стекла, и его сестре Антее, чей домашний крокодил съел горничную.

«Конечно, это было до Первой мировой войны, – уточнила Шейла, – когда горничные встречались чаще, чем теперь».

И разве Нетти, замужняя сестра мисс Пикери, библиотекарши, не обитала в Незер-Уолси?

Нетти пережила то, что мисс Маунтджой, бывшая библиотекарша, однажды поименовала «трагическим несчастным случаем» с швейной машинкой. И что там мисс Кул из кондитерской добавила к кладовой моих познаний о загадочной отсутствующей Нетти?

«…“Зингер”, иголка, палец, близнецы, заблудший муж, бутылка, счета…» – вот что она рассказывала.

Это все, конечно же, имело место почти год назад, но при счастливом стечении обстоятельств Нетти еще больше обрадуется тому, кто захочет посидеть с ее близнецами.

– Да, верно, – фыркнул Мармадьюк Парр. – Ридли-Смиты из Богмор-холла.

И не успели бы вы произнести «антипресуществление», [31] как «Глэдис» и я унеслись по узкой бетонной дорожке в сторону Незер-Уолси.

Мытьем или катаньем, правдами и неправдами я заставлю канцлера Ридли-Смита подавиться своими словами. Строго запрещено, надо же!

На юго-западе от Букшоу расположен перекресток, его левая дорога ведет через Незер-Лейси на задворки Доддингсли. Направо Святая Эльфрида, а немного дальше к югу раскинулся Незер-Уолси.

Приехав, я сразу увидела, что это не самая симпатичная деревня в Англии. Отнюдь. Даже деревья выглядели уставшими.

Наиболее примечательным объектом была лавка мясника, съежившаяся среди домов с террасами, ее серые некрашеные стены провисли, будто деревянный занавес, и приобрели вампирскую бледность. В засиженном мухами окне висел странный ассортимент колбас, связанных в полоски и петли, и я не сразу разобрала, что они довольно безвкусно изображают слово МЯСО.

Когда я открыла дверь, звякнул колокольчик, и магазин снова погрузился в молчание, если не считать жужжания одинокой мухи у окна.