Сандра погрозила ему пальцем:

– Час назад вы беспокоились, чтобы не переплатить за картину, а сейчас готовы отдать баснословную цену за шипящий напиток. Художнику эти деньги пригодились бы больше.

Петерис снисходительно улыбнулся.

– Вот тут я не уверен. Видели его компанию? Могу поспорить, что они уже сидят в дешевом баре и хлещут пойло, от которого к завтрашнему утру их жизни сократятся как минимум на год. Все имеет свою цену. А они еще не умеют распоряжаться деньгами. Считайте, я спас вашего гения. Художник должен быть бедным. Только так рождается настоящее искусство и сохраняется здоровье.

– То есть это была забота о ближнем?

– Сейчас самые ближние для меня это вы! И я плачу за собственное удовольствие. И за ваше, надеюсь, тоже. Причем с корыстной целью. Вдруг ваш замечательный эксперт согласится посмотреть мою коллекцию просто так, по дружбе… Шучу, шучу. Я не ищу халявы. Но мне действительно интересно будет услышать мнение понимающего человека. И, конечно, любая работа должна оплачиваться. Надеюсь, мы с вами договоримся?

Петерис протянул ладонь, и Марис помедлил, прежде чем пожать ее.

– А вдруг вам не понравятся мои суждения? Ладно, не беспокойтесь. Я охотно посмотрю вашу коллекцию. И без всяких денег. Для меня это хобби.

– Правда? Ребята, куда я попал! – Петерис театрально взмахнул руками. – Вокруг сплошные альтруисты. Сандра могла бы зарабатывать на продаже картин и даже завести собственную галерею, но делает это бесплатно, да еще и приплачивает художникам. Марис бесплатно консультирует. Может, и вы, Лига, удивите меня чем-то таким? Мне даже совестно становится. Нет, правда. Объясните мне, старому цинику, зачем вы это делаете?

Сандра пригубила шампанское и мечтательно закатила глаза.

– Откровенно говоря, никогда об этом не задумывалась. Однажды меня попросили помочь, и дальше как-то пошло само собой. Считайте, это мое хобби. И оно не требует особых затрат. Я плачу за аренду галереи и фуршет, а заодно приглашаю своих знакомых. С таким же успехом я могла бы устраивать тусовки в своем доме. А с художниками у меня возникает чувство причастности. Я ощущаю, что делаю что-то полезное. Кстати, ваша мысль о собственной галерее – в ней что-то есть. Надо будет подумать. Эти художники такие веселые и забавные, как дети. И я радуюсь вместе с ними, когда что-то удается продать.

– Это же замечательно, что она делает, – вступилась за подругу Лига. – Как такое можно подвергать сомнению? Делиться с ближним – разве это не одна из христианских заповедей?

Петерис наморщил лоб.

– Возможно. Я не силен в Священном Писании. Но звучит это слишком пафосно. И с неясной мотивацией. Понимаете, о чем я?

Марис промокнул рот салфеткой и отставил бокал в сторону. Шампанское давало себя знать. Петерис, похоже, смаковал не только дорогой напиток, но и нарастающий градус разговора. Самое время вывести его на правильную стезю.

– Кстати, Сандра, о галереи. Один мой товарищ работает в риелторской компании. Кажется, они как раз занимаются общественными помещениями. Если вам действительно интересно, могу с ним познакомить. А раз уж мы коснулись заповедей… Когда-то церковь продавала индульгенции и покупателей было пруд пруди. Может быть, благотворительностью мы расплачиваемся за прежние грехи? В тайной надежде, что где-то там нам зачтется?

– А что, это идея, – Петерис довольно потер руки, и глаза заядлого спорщика азартно заблестели. – При таком посыле самой большой грешницей в прошлом должна быть мать Тереза. Так?

– Ну, не знаю. Я над ней со свечкой не стоял. Но, мне кажется, у каждого в прошлом найдется что-то достойное осуждения.

Петерис откинулся в кресле.

– Слава богу, что мы живем в светском государстве и у нас только суду дозволено осуждать человека. Возьмите хотя бы наших милых дам. Вот скажите, Лига, вы занимаетесь благотворительностью?

– Пока как-то не доводилось. Чтобы было чем делиться, надо сначала заиметь какие-то излишки. Но я бы…

– Вы умница. А теперь ответьте, только как на духу. Вам есть, за что осуждать себя?

Лига на миг задумалась и озорно улыбнулась:

– Конечно! В школе я на контрольной по математике списывала у соседки по парте и получила высший балл. Отец был очень горд и подарил мне велосипед. Мне до сих пор совестно. Но так приятно было кататься на велосипеде… Вот! А вам?

– Ха! – Петерис победоносно оглядел компанию. – Вы сейчас подтвердили мою теорию о том, что красивым людям особенно и скрывать-то нечего. Да и как им это делать? Красота притягивает общественное внимание и почти всегда находится под микроскопом. Красавцам и так все само катится прямо в руки. Другое дело невзрачный человек вроде меня. Если я начну рассказывать о своих грехах, о первом миллионе, нам дня не хватит. Взять хотя бы историю, как я приватизировал свой первый завод… Но ведь мы говорим о другом. Осуждаем мы себя за это или нет. Если бы я не сделал то, что сделал, завод просто растащили бы по частям. А я все сохранил и приумножил. Во благо и себе и другим. За что мне себя осуждать? К катастрофам чаще всего приводят не такие, как я, а именно честные дураки. Разве не так?