— Здравствуй, Люцифер, — немного путаюсь я, но стою прямо, пусть и скосив глаза, не впериваясь ему в лицо. Но склониться — ни за что, крылья требуют держать спину идеально ровно.

Он полуоборачивается, легонько улыбается, наблюдая за тем, как я переминаюсь с ноги на ногу. Я не знаю их этикета, никогда не бывала во Дворце не по делу — его забавляет моя дикость. Вообще-то, даме полагается сделать что-то вроде книксена, как секундой позже вспоминаю я из прошлой ангельской жизни, но Люцифера это мало заботит. Он торопливо кивает и вновь возвращается к разговору с Самаэлем, словно не звал меня.

Дожидаясь своей очереди, я незаметно парадно вытягиваюсь — не вытравить эту военную привычку. «Вольно», — мысленно рычу я, расслабляя мышцы. И краем глаза наблюдаю за Люцифером. В который раз вижу, как демоны любят принимать людской облик, и даже сам Сатана не исключение. Есть в этом какая-то ирония, ведь он мог бы прикинуться хоть огнедышащим драконом, хоть даже ненадолго принять форму светоносного архангела, которым некогда был, а выбрал слабое человеческое тело.

Он сжимает амулет крепче, гася его, но в кабинете тут же появляется Самаэль лично — медленно, вдумчиво телепортируется; по плечам у него пляшут опавшие за рывок магические искорки — колют глаза. Я мимоходом отмечаю, что Самаэль на отца похож сильнее, когда они стоят рядом: длинные вороновые волосы, глаза одного цвета — глубокого синего, небесного, худощавое телосложение, изящные пальцы, но у Люцифера острые обсидиановые рога и — я знаю точно — две пары крыльев за спиной, его сын же — сущий человек, мальчишка.

— Я так и думал, что ты опоздаешь, — усмехается Самаэль, которому тоже неведомы местные условности. Я расслабляюсь немного, выдыхаю.

Я ожидала страшного рыка, но ничего не происходит, меня не трогают по-прежнему: отец и сын безмолвно смотрят друг на друга, продолжая разговор; искры магии снова колюче загораются, но в этот раз в глубине синих глаз. Я засматриваюсь на них — Люцифер ледяно косится, ставя на место. Встряхивается, как крупный мокрый пес, обрывая связь, садится за стол.

— Тоже присаживайся, — просто говорит он мне; улыбка чуть обнажает клыки. Движение глаз — и кресло само оказывается у меня за спиной.

Стараясь не показывать вновь накатившего волнения, я сажусь, внимательно гляжу на Люцифера. На мгновение он отвлекается на какой-то документ, смотрит на него внимательно, словно не может понять, как это попало к нему на стол. Пока лист бумаги истлевает черным огнем у него в руках, я успеваю взглянуть на Самаэля, стоящего за отцом по левое плечо. Он разводит руками.

— А ты многих завлекла своими речами, — признается Люцифер отстраненно. — Удивительно, никогда Ад не желал войны, как сейчас, — обычно мы выбивали себе мир, передышку. Ты попала в нужное время, Кариэль.

Я морщусь, как от зубной боли, не в силах сдержаться и сохранить лицо. Старое имя причиняет почти физические страдания, и я давно отказалась от него, меня его лишили, но Люцифер — он потому и Сатана, что не забудет напомнить, ужалить побольнее, впрыснуть змеиный яд. Он любит играть с именами — чего стоил скандал с Небесами, когда он выбрал родившемуся Антихристу ангельское имя.

— Все взбудоражены, это точно. — Самаэль говорит проще, приземленнее, не чеканит так страшно слова. — Даже моя мать пришла узнать, что происходит, ты наверняка с ней встретилась.

— Лилит против войны, она сказала, Ада на нее не хватит, — смелея понемногу, говорю я, испытующе прищуриваюсь. — Вы тоже так думаете? Полагаете, у нас нет шанса рискнуть? Ангелы сейчас ожидают того, что скоро мы сдадимся. Ослабили нападения, стали реже прорываться в пустыню, потому переход в наступление будет неожиданным и, вполне возможно, переломным!..

Я спотыкаюсь на снисходительном взгляде Люцифера, перестаю частить, захлебываясь словами.

— Хотя я не хотела оспорить ваши решения касательно Апокалипсиса, — говорю я, нервно обкусывая губы. — Всего лишь высказала свои мысли.

— В наше время опасно высказывать мысли. Каждый подумает что-то не то, и в итоге… — с явным намеком произносит Люцифер. — Против меня ты действительно не говорила ничего, ты обвиняла в трусости сам Ад. Взгляни, пара моих посланников запротоколировала твои самые яркие выступления.

В руках у меня появляется сшитая стопка плотных листов. Каллиграфический почерк, ровные строки, завитушки у букв слегка угловаты. Я не помню, что кричала со стола вчера, что — неделю назад, я все время была слишком уж пьяна. Пробегаюсь по тексту, узнаю свою манеру речи, узнаю выкрики, резкие фразы. А я, блядь, была хороша — жаль, что не помню.

— По-хорошему, такое нельзя оставлять без внимания. Ты не сделала ничего особо ужасного, действительно не поднимала никого на революцию — свергать меня, — устало размышляет вслух Люцифер. — Но ты удивительно всколыхнула народ. Если завтра площадь будет заполнена теми, кто хочет Последней Войны, я не удивлюсь. И тогда придется принимать некоторые меры…