–  Собираемся. — Но именно я поймаю ее.

Это была одна из лучших идей, но, как и большинство из них, она работает лучше в теории, чем на практике. Я ругаюсь, когда моя нога цепляется за другую заросшую лозу на тропинке, по которой я крадусь. Океанский воздух прохладен, и я жалею о джинсовой куртке, которую накинула поверх блузки. Я туже натягиваю куртку, когда мои ботинки царапаются по заросшему сорняками гравию.

Мама всегда говорила мне, что нетерпение и любопытство, скорее всего, приведут меня к смерти. Я не могу отключить ни то, ни другое, так что, вероятно, это правда.

Итан все понял. Он часто уверял меня, что любопытство-это то, что делает человека хорошим журналистом. Остановившись на мгновение, я прислушиваюсь к отдаленному грохоту волн у подножия утеса, преодолевая жгучую боль в груди.

С бьющимся в горле сердцем я обошла жуткую статую ангела и вышла на террасу рядом с отелем "Воронье гнездо". Я не могу поверить, что была здесь неделю назад, но Вороны не сделали ничего, чтобы помочь найти брата, и мне надоело ждать.

Достаточно рано, перед началом наступления сумерек, небо покрыто выцветающими полосами темно-красного, оранжевого и пурпурного цветов. Это место еще более жуткое без грохочущего базового ритма и клубной толпы. Вдоль одной стороны террасы выстроились в ряд красивые автомобили и мотоциклы. За ними широкая каменная лестница ведет ко входу, видавшему лучшие времена, с фонарями по обе стороны двери, треснувшими или без стекол.

Неприятный скребущий звук заставляет меня замереть. Я оглядываюсь и решаю, что это ветка дерева. Она висела низко над статуей ангела, мимо которой я проходила. Как раз в тот момент, когда я собираюсь успокоиться, шум раздается снова, на этот раз ближе ко мне. Он отчетлив, как лезвие чего-то острого, волочащегося по камню. Мой желудок опускается, и я чувствую пульс в ладонях, когда я пробираюсь через лабиринт живой изгороди, которая охватывает переднюю часть территории отеля.

Глубокий, навязчивый смех эхом отдается позади меня, когда я огибаю кусты.

— Черт, — шиплю я, когда непослушная ветка цепляется за мою рубашку.

Я вожусь с ним и морщусь от царапины на коже. Звук шагов по ту сторону живой изгороди заставляет мое сердце бешено колотиться. Я освобождаюсь и облегченно вздыхаю, прежде чем пройти дальше. Снова раздается смех, преследующий меня с другой стороны кустов. На этот раз он более игривый, но не менее угрожающий. Широко раскрыв глаза, я ищу узкое отверстие, чтобы проскользнуть.

Там. Я почти пропускаю отверстие, которое сливается с остальной частью живой изгороди.

— Лучше поторопись, — насмешливо произносит голос с другой стороны лабиринта. В его тоне сквозит озорство.

Мать твою… — я замолкаю и стискиваю зубы.

Колтон. Я знаю, что это он. Он наслаждается этим.

— А что будет, когда тебя поймают? — Он прерывается смешком.

Прищурившись, я хватаю палку и швыряю ее дальше по тропинке. Я задерживаю дыхание и жду, желая, чтобы он заглотил наживку. На секунду воцаряется тишина, а затем раздаются удаляющиеся шаги. Что-то жужжит над головой, но я не обращаю на это внимания и проскальзываю в потайное отверстие, когда Колтон оказывается достаточно далеко.

Как только я думаю, что со мной все в порядке, живая изгородь передо мной энергично трясется, и пару рук видно сквозь сучковатые сухие ветви. Я ничего не могу сделать, чтобы сдержать свой крик. Неужели он собирается отказаться от лабиринта и пробиться сквозь него, чтобы добраться до меня? Я не собираюсь рисковать.

Развернувшись на каблуках, я несусь прочь, теряя счет поворотам, которые делаю в лабиринте. Уже темнеет. Слабое жужжание не исчезает, и жестокий смех прерывает учащенное биение моего сердца.

С тошнотворной мыслью я понимаю, что за мной охотятся. Нет, не просто так охотятся, а жаждут меня поймать.

Эти ублюдки пытаются напугать меня, ведут меня туда, куда хотят. Насколько я знаю, они хотят, чтобы я повернула так, чтобы случайно упала с края скалы в океан насмерть.

Черт возьми, нет. С грубым разочарованным шумом я меняю направление и возвращаюсь обратно тем же путем, каким пришла. Я ни за что не позволю им напугать или запугать меня.

На перекрестке я останавливаюсь и прислушиваюсь. Похоже, они уже далеко. Но разве я приходила этим путем? Я не могу вспомнить, и в угасающем свете трудно сказать. Треск ветки рядом заставляет меня снова бежать вслепую.

Когда я сталкиваюсь со стеной мышц за следующим поворотом, я испускаю испуганное "ой". Большие руки хватают меня за плечи, заманивая в ловушку. Я инстинктивно сопротивляюсь, наступая на ногу. Это не даёт желаемого эффекта. Все, что я получаю за свои хлопоты, — это грохот смеха. Я вскидываю голову и свирепо смотрю на своего похитителя.

Рен ухмыляется мне, высокомерно и садистски. — Наслаждаешься вечерней прогулкой по моим владениям?

На нем нет рубашки, и я вижу его идеальное потное тело с мраморными мускулами. Татуировки, которые я мельком видела раньше, обвивают его шею со спины и переходят к предплечьям в виде изогнутых роз. В тусклом свете я едва различаю перья и королевские мотивы, нарисованные чернилами на его шее. Он любит короны. Мой взгляд снова скользит по его прессу. Блестящая черная штанга вонзается в его сосок, а светлые волосы влажны у корней. Без продукта, который он использовал, чтобы прилизать их обратно, я останавливаю взгляд на холодных голубых глазах.