При виде эффектно оформленных блюд можно проглотить язык, но Пётр Кузьмич воротит нос. То ли нет аппетита, то ли его уже с утра мучает то изжога, то тошнота или жажда. Какое-то время он стоически держится и никуда по вечерам не выходит. Обычно лежит на диване, а если не спит, то сидит за столом и смотрит в окно пустым остекленевшим взглядом. Чего он там видит, только богу известно! Купчиха, заглядывает в комнату сына, прикрывает тихонько дверь и часто крестилась. Ей пугает пустой и равнодушный взгляд сына, внушает тревогу.

Иной раз, не выдержав, она подкрадывается к нему сзади, заглядывает через плечо в ненавистную синюю тетрадку. А после настырно трясет за худое плечо, выступающее под пледом, сердито восклицая:

– Чего сидишь и молчишь, как сыч на болоте? Что задумал, говори. Ты у меня смотри, ничего себе не придумывай. Знаю я тебя, если за старое примешься, из дома, ведь, прогоню…Ты меня знаешь: я своему слову хозяйка. А ты мне клятву давал! Помнишь?

Пётр знает, что это пустые угрозы.

– И охота же вам, маменька, на пустом месте страх нагонять, – равнодушно произносит он и раздраженно дергает плечом, стряхивая чрезмерно заботливую материнскую руку.

Купчиха незаметно и суетливо крестит его. Присаживается рядом и, облокотившись на руку, вздыхает, грустно приговаривая:

– Вот, спасибо тебе, милушка моя. Утешил мое сердце, а то ведь, опять что-то растревожилась. Принести тебе, милушка мой, холодного клюквенного морса или грибков солёненьких? Поел бы чего-нибудь остренького, чтобы дурной дух вышибло. Глядишь, и полегчает твоей душеньке, бедненький, – она жалеет его. Тоскливо смотрит на его вытертую от лежания проплешину на затылке. Ей тяжко и больно видеть его, совсем молодого человека, в таком неприглядном виде. Сын кажется ей несчастным и беззащитным. И она готова пойти ради него на любую жертву, назначив себя виновной в первую очередь во всех его несчастьях. «Бедный сыночек, ох, горе-то какое….Как же так, а…»? – Думает она про себя и страдальчески морщит лоб.

Внезапно она замечает грязное пятно на сбившейся простыне на его диване, и тотчас отвлекается от своих душевных переживаний.

Она выходит за дверь и возвращается уже с ключницей Степанидой, которой строгим голосом велит перестлать постель. Матери кажется, что такими простыми и бесхитростными действиями, как перемена грязного белья на сыновней постели, или переодевание в чистую одежду, она наведёт порядок не только в его быту: но и в его неустроенной жизни.

И она продолжает суетливо хлопотать возле него, наводит порядок на его столе, вытирает пыль, прячет в комод лежащие на столе тетради и книги, и вызывает своими действиями в нем раздражение. Во время уборки она суетится, и допытывается о его планах, готовая исполнить их немедленно, только бы сын удержался от нарастающей тяги к выпивке. Уборка и разговор кончаются тем, что Петр в ярости выскакивает из-за стола и озлобленно кричит на мать, выгоняя её.

Купчиха уходит. Но выйдя из комнаты, она тотчас преображается и велит Лукьяновне, сбегать в погреб и принести молодому хозяину соленья позабористей и холодный брусничный морс. Из погреба приносятся также моченые яблоки, соленые рыжики и огурцы, хрен с помидорами, квашеная капуста с клюквой и кровяная колбаса. Возбуждающие и вышибающие дух, острые яства оставляются открытыми возле кровати, на которой с отсутствующим видом продолжает возлежать молодой хозяин.

Целыми днями Александра Васильевна, ключница или стряпуха на цыпочках шмыгают мимо дверей Петра по коридору и шепчутся, совещаясь между собой.

Вечером уже после ужина, когда хозяйка уходит к себе на покой. Ключница приходит на кухню к Аграфене и застает её, наклоненной над тазом с мыльной водой, занимаясь стиркой. Покружившись возле кухарки, Степанида не выдерживает и, оживленно блестя глазами, сплетничает:

– Как-сегодня-то наш молодой хозяин из своей матушки веревки-то плёл., – начинает она разговор и прибавляет, – уж, она, наша голубушка с сыночком и так, и этак, перед ним готова плясать, а этот ирод, ни в какую…. Верно говорят, сколько волка не корми, всё-то он в лес глядит…

– Заздравную в церкви ещё заказать, матушка. Истинно говорят, что наилучшего средства против пьянства и бесов не сыщешь, – поддакивает приятельнице со знанием дела Аграфена. Она разгибает спину и вытирает об передник свои намыленные руки.

– Ты погляди в буфете, не осталось обедешных-то ватрушек с творогом? Сегодня они больно вкусные, – живо интересуется ключница и заискивающе глядит на кухарку. Та понимающе усмехается и направляется к буфету.

– Сейчас погляжу. Может, и правда, остались…. А то ведь, и правда, чего зря-то сидеть. Сейчас чайку с тобой на ночь напьемся и спать. Подожди немножко, я поставлю – то самовар, – добродушно произносит она.

На следующий день Петру и самому уже надоедает лежать на диване, и он изволяет подняться. Тарелки возле изголовья подчищаются, и у матери на душе становится легче. Пётр теперь ходит по дому с выражением явной скуки и недовольством на лице. Александра Васильевна предпринимает попытки отвлечь его от гнетущих мыслей и алкогольной тяги. В комнате сына распахивают настежь окна, устраивается генеральная уборка, приходит старушка из ближайшей церкви и читает молебен за здравие, в дом приглашают попа, чтобы тот освятил стены.