Мне приходилось раз за разом объяснять ему, что я просто боюсь забыть и поэтому сразу говорю ему, а он может сам решать, когда будет правильно и комфортно. Не сразу, но он это запомнил. Даже начал иногда забывать что-то сделать, но всегда говорил, что надо просто напомнить, и все обязательно будет.

В первый раз меня потрясло это его свойство, когда я сказала, что круто было бы купить кровать. Мы спали на диване, который приехал со мной из Элисты, и он в целом был неплох. И вообще я имела в виду купить кровать когда-нибудь потом, когда закончим ремонт. У нас же только одна комната была сделана, и то не до конца, а вся остальная квартира – бетон и разруха.

Рано утром Миша разбудил меня и сказал: «Едем». – «Куда?» – «Покупать кровать». Мы отправились через весь город в мебельный. Ехали долго-долго. Выбрали кровать – какую и хотели: белую, непременно с подъемным механизмом и со смягченными углами, чтобы не стукаться. Миша укладывал меня на образцы матрасов, чтобы понять, какой нам нужен. Когда мы определились, он ушел оформлять покупку, а я на этом примерочном матрасе и уснула – ведь выспаться он мне не дал, так немедленно Мише нужно было купить кровать.

На совместном бюджете настоял Миша. Впрочем, настоял – это громко сказано, я не была против. Но у меня не было такой привычки и пришлось поработать над собой.

Семья для Миши была свята, и мысль разделить что-то – это семейное, а это мое – ему и в голову не приходила. Не оценить такое отношение и не откликнуться на него было невозможно. Один раз мы даже вслух проговорили, что берем друг друга целиком, оптом, как есть – с кредитами и старыми травмами, привычками и сложившимся характером, даже с подарками, которые когда-то не оценили и возвратили наши бывшие. Потому что ну а как иначе?

Перекладывание теории на практику не сразу пошло гладко. Дело в том, что я с Мишей очень быстро перестала носить свой рюкзачок – у него был куда более вместительный рюкзак для покупок. В карманы этого рюкзака Миша распихивал множество всяких мелочей, которые могли мне понадобиться. И радовался, если вдруг мне где-то приспичивало салфетку, бальзам для губ, таблетку – и он мог мне это дать.

Но так получалось, что бумажник с наличными и карточками тоже носил Миша. А я оказалась в ситуации, когда для того, чтобы купить воды, кофе или булочку, приходилось просить.

Я чувствовала, что разом превратилась в ребенка, для которого «ничего твоего тут нет» и «не купикай». Головой понимала, что все это бред, что Мише ничего для меня не жалко, что он рад будет что-то для меня сделать, но открыть рот и попросить – не могла.

Какое-то время я переживала все это в себе, но потом посчитала, что это как-то нечестно. Да и непродуктивно. И рассказала Мише, что именно мне трудно и почему.

Сказать, что он был шокирован – ничего не сказать. Как так, получается, я его боюсь? Думаю, что он мне откажет? Как же так?

Миша тут же предложил мне самой носить бумажник и контролировать наши расходы. Он заверил, что для него нет никакой проблемы в том, чтобы попросить у меня что-то ему купить или выдать денег, но я отказалась от этого предложения. Тогда он сто, не меньше, раз, чтобы я запомнила, усвоила, приняла, повторил, что он просто кошелек на ножках, что он носит не свои, а наши деньги, что ему совсем-совсем ничего для меня не жалко. А еще он стал предугадывать мои желания. Когда мы гуляли, он спрашивал: «Может быть, хочешь взять кофе с собой? А попить воды? А ты не проголодалась? Может, блинчик? Вон твои любимые».

Меня очень трогала и радовала такая забота. И постепенно я оттаивала, отходила от детских травм и удивлялась – и правда, что это я? Мы же семья. Мы почти всегда были вместе: работали на удаленке бок о бок, вместе гуляли и ходили по делам, так что само собой сложилось, что мы обсуждали все траты. Мы вместе покупали продукты, вместе выбирали друг для друга одежду, уговаривали друг друга купить что-то для хобби – фильтры для объективов или пряжу.

Миша записывал все расходы в приложении. Так было проще планировать бюджет, да и вообще – так он чувствовал, что все под контролем. В какой-то момент, чтобы упростить отслеживание трат, я настроила эсэмэс-уведомления от своего банка на Мишином телефоне. Потом мы оба расплачивались с его карты – там был хороший кешбэк, и я просто переводила свои гонорары ему. Часто я даже примерно не представляла, сколько у нас денег. Просто знала, что Миша проследит, чтобы было на ипотеку, продукты, всякие обязательные расходы. А в остальном говорила, что мне бы хотелось что-то купить, и уточняла, можем ли мы себе это позволить.

Мы ни разу не спорили насчет трат. Ни разу не было такого, чтобы один из нас хотел что-то для себя, а другой возражал. Мы договаривались. А препирались, только когда я хотела что-то для Миши, а он сопротивлялся или он хотел что-то для меня, а я была против.

А о чем спорить? Мы оба любили путешествия и все излишки, которые у нас образовывались, откладывали на поездки. Мы оба считали, что экономить на здоровье, обуви и питании – последнее дело. Мы оба считали естественным и нормальным, что обсуждаем свои траты и легко договариваемся. Миша приходил в ужас, когда я ему рассказывала про своих подруг, у которых с мужьями были раздельные бюджеты, а потом они оказывались в декрете и жили на свои накопления, искали подработки или мучились необходимостью просить что-то у мужа.