Катон покраснел и насупился. Флавия вновь рассмеялась:

– О мой Катон, пожалуйста, не сердись! Лучше ответь, ты хочешь увидеть ее?

Катон кивнул.

– Вот и прекрасно. Надеюсь, это устроится. Но сначала нам нужно поговорить.

– О чем, моя госпожа?

– О Лавинии. Ты ведь мало что знаешь о ней.

– Совсем ничего, – ответил Катон. – Я впервые увидел ее в тот же день, что и ты, госпожа.

– То же самое говорит и она.

– Купец, правда, сказал, что ее продал ему какой-то трибун.

– Да, – кивнула Флавия. – Плиний. Славный молодой человек. Очень умный и образованный. Качества, совершенно ненужные в армии.

– Тогда почему же он продал ее? Без приличного платья, в каких-то обносках?

– Ответ зависит от того, кого слушать.

– Что ты хочешь этим сказать, госпожа?

– Плиний дал мне понять, будто расстался с ней потому, что она плоха как служанка. Лентяйка, неумеха и вдобавок нечиста на руку. Последней каплей, по его словам, было то, что она украла одну из его шелковых ночных рубашек. – Флавия чуть понизила голос и наклонилась вперед. – Однако в устах жен офицеров эта история выглядит по-другому. Они говорят, что Лавинию и не прочили на роль прислуги. И то сказать, какая она, с ее внешностью, посудомойщица или прачка? В общем, прошел слушок, что Плиний приобрел ее для того, чтобы она скрашивала ему долгие зимние вечера.

– Как наложница!

– Не совсем. Нашему Плинию хотелось обзавестись не просто девушкой для постельных утех, а подругой. Умной, воспитанной, понимающей, способной к общению с ним на том уровне, к какому он с детства привык. Несколько месяцев наш отважный трибун обращался с Лавинией как с фарфоровой статуэткой, знакомил ее с историей Рима, обучал чтению, счету, письму. Однако дело шло много трудней, чем ему бы хотелось.

– Но разве это основание для того, чтобы вышвырнуть ее за порог?

– Разумеется, нет.

– Тогда что же случилось?

– Да то, что случается сплошь и рядом. Когда девушка отрывалась от книг, взор ее обращался к другому трибуну. Производящему более сильное впечатление, чем тот, кто был рядом, и, уж во всяком случае, более искушенному в амурных делах.

– Это Вителлий? – спросил Катон.

– А кто же еще? Он решил заполучить Лавинию, как только увидел, а она, со своей стороны, будучи еще малоопытной в таких играх, не нашла в себе сил противиться обольстителю. Должно быть, она им увлеклась. И, так сказать, увлекалась неоднократно. Все это продолжалось до тех пор, пока Плиний, вернувшись с дежурства, не застал свою ученицу за освоением дисциплины, которая до сих пор не входила в их учебные планы. В общем, что было, ты можешь представить и сам, а результат тебе известен. Лавиния оказалась на козлах повозки работорговца.

– Бедняжка.

– Бедняжка? – Флавия подняла брови. – Мой дорогой мальчик, она для того и росла. Ты ведь наверняка видел множество девушек подобного рода. Последние два императора буквально наводнили ими дворец.

– Да, – согласился Катон. – Что верно, то верно. Но мой отец всячески старался меня удержать от слишком близкого знакомства с ними. Говорил, что мне следует поберечь себя для кого-то получше.

– Вот как? И ты думаешь, что Лавиния – это и есть «кто-то получше»?

– Моя госпожа, какова она и что собой представляет, мне неизвестно. Что мне известно, так это то, что меня тянет к ней. Я понятно выражаюсь, моя госпожа?

– О да. Первый опыт влюбленности всегда сопряжен с ослеплением. Страсть настолько захлестывает человека, что он за ней не видит того, кто в нем ее возбуждает. В твоем случае дело обстоит именно так, но не переживай, это скоро пройдет. Так бывает со всеми.

Катон хмуро посмотрел на нее:

– Неужели с возрастом все люди начинают думать так, как ты, госпожа?

– Не все. Но все молодые люди думают так, как ты. – Флавия улыбнулась. – Я понимаю тебя, Катон, а ты поймешь все мною сказанное только через несколько лет. Хотя вряд ли будешь мне благодарен. Но давай попробуем зайти с другой стороны. Как считаешь, Лавиния тебя любит?

– Я не знаю, – признался Катон. – Мы ведь совсем не знакомы.

Флавия улыбнулась, но промолчала.

– Ну хорошо, моя госпожа, – сдался Катон. – Правильно, я тоже не знаю.

– Хороший мальчик, ты начинаешь соображать, что к чему. Очень важно, чтобы ты постарался сохранить в этой ситуации ясную голову. Мой муж считает тебя многообещающим юношей, и, если ты собираешься делать карьеру, тебе нужно быть весьма осмотрительным. Ошибки молодости могут преследовать человека всю жизнь. Все это я говорю, чтобы предостеречь тебя. А сейчас скажи, ты по-прежнему хочешь ее увидеть?

– Да.

Флавия рассмеялась:

– Я так и думала.

– Я разочаровал тебя, госпожа?

– Напротив. Если человек, несмотря ни на какие доводы, способен отстаивать свою страсть, значит его запросто с ног не собьешь. Лишь глупец ставит логику выше чувств, ведь софисты, на нее опираясь, могут как доказать что угодно, так и опровергнуть, но стоит ли после этого им доверять? У тебя, Катон, есть не только ум, но и сердце. Что ж, я, в свою очередь, могу сказать лишь одно: будь самим собой, живи чувствами, но не забывай и о разуме. Мне, кажется, нынешняя твоя ситуация чревата для тебя большой болью, но никаких советов ты более от меня не услышишь. А помощь получишь, предоставь это мне. Правда, устроить свидание будет не так-то просто. В походных условиях улучить момент тяжело. Да и мой муж придерживается весьма консервативных взглядов на все, касающееся обращения с его собственностью.