В инфо-центре у меня был шанс раскошелиться на три доллара и стать обладателем цветной карты местности, но британец отговорил меня от бессмысленных трат, клятвенно заверив, что Эль-Юнке он и без карты знает вдоль и поперек. Больше никаких сборов с нас не потребовали, и мы поехали дальше по обрамленной буйной растительностью дороге с регулярно встречающимися на всем ее протяжении указателями. От дороги то и дело отходили пешеходные тропы, но Родрик остановил джип лишь возле знака с надписью «El-Yunke Peak». Количество машин к этому моменту значительно сократилось, из чего я заключила, что британец целенаправленно выбрал не самое оживленное место, и нам не придется продираться сквозь толпу жаждущих приключений туристов, каковых в заповеднике, кстати, присутствовало немало: люди приезжали сюда и семьями, и компаниями, и экскурсионными группами.

Для неподготовленного организма душный, тягучий воздух источающего влажные испарения леса казался тяжеловатым, а с учетом того, что наша тропа сходу резко взяла и гору и не снижала уклона около километра, меня быстро одолела одышка. Я с тревогой посматривала на Родрика, но второй подряд день абсолютной трезвости, однозначно, пошел ему на пользу, и, хотя подъем давался ему далеко не просто, держался он даже лучше моего и в процессе восхождения умудрялся параллельно вести со мной просветительские беседы.

–Когда на Боринкен пришли первые европейцы, остров на девяносто процентов был покрыт лесами, – рассказывал Род, пробираясь через бамбуковые заросли и слетающиеся над головами лианы, – но принудительное насаждение цивилизации привело к тому, что нетронутых испанцами областей почти не осталось. Даже священный лес Эль-Юнке колонизаторы понемногу вырубали на нижних уровнях, но выше подниматься они все равно побаивались. Таино считали, что испанцев пугает божественная кара, но я думаю, на самом деле они просто опасались столкновений с вооруженными индейцами, которые сражались за Эль-Юнке до последней капли крови. До «облачного леса», где по легенде обитает бог Юкайю, колонизаторы так и не добрались, а в середине девятнадцатого века испанский король объявил верхнюю половину Эль-Юнке заповедником. Потом Пуэрто-Рико отошел американцам, и те удвоили охраняемые территории. Конечно, к этому времени все таино вымерли, а их боги навсегда покинули Боринкен, но лес выстоял, заново разросся и до сих пор хранит свои тайны. Мы с тобой прогуляемся по двум нижним уровням, «табонуко форест» и «пало короладо», а если у меня хватит сил, дойдем до пальмового леса и обзорной площадки. Идти выше не имеет смысла – там дуют такие сильные ветра, что деревья не могут выпрямиться и в полный рост, не зря это место еще зовут «гномьим лесом». Стой! Посмотри, это тюльпанное дерево, точно такое же, как на Гавайях! Нам повезло, у него как раз период цветения!

Тюльпанное дерево – высокое, стройное, с овальной кроной и бурыми, будто покрытыми блестящими воском ветками, усыпали сотни желтых бутонов, распускающихся в наполненные сладким нектаром цветки. От цветов пахло чем-то огуречным, а их бархатная текстура приятно ласкала руки. Я прислонилась к массивному стволу с белыми ромбовидными бороздками, погладила шершавую кору, на долю секунды прикрыла глаза и в ужасе отпрянула от дерева, внезапно отчетливо почувствовав, как моего лба едва уловимо коснулась чья-то невидимая ладонь.

–Что с тобой? – испугался британец, – Рода, да что с тобой?

–Не знаю, – я провела обеими руками по лицу, избавляясь от наваждения, встряхнулась и неуверенно прошептала, – мне вдруг показалось, что…что до меня кто-то дотронулся. Такое легкое, почти неощутимое касание…, наверное, это листок упал…

–Возможно, – рассеянно кивнул Родрик, и в его глазах на миг блеснула робкая надежда, словно он постоянно ждал, когда это произойдет, и теперь не мог до конца осознать случившееся, – идем дальше?

Вскоре мы успешно преодолели наиболее крутой отрезок, и пологая тропа углубилась в пальмовые джунгли. За неделю в Пуэрто-Рико с пальмами я относительно свыклась, однако, сегодня первый раз увидела, как эти деревья выглядят в цвету. Пальма выпускала белесую веточку перпендикулярно стволу и бережно поддерживала ее листом снизу, отчего цветы отдаленно напоминали лодку с парусами. На мягкой коре степенно восседали огромные улитки величиной с человеческую руку, и, если бы не Род, я бы так и не обратила внимание, что они медленно, просто очень медленно движутся по стволу навстречу солнечному свету. Как пояснил мой спутник, скорее всего улитки стартовали с рассветом, и к данному времени добрались в аккурат до уровня глаз. Где-то в зарослях раздавалось заливистое пение птиц, но Родрик поверг меня в откровенный шок, поведав, что громогласно заливаются вовсе не пернатые обитатели леса, а местная разновидность листовых лягушек – «коки», названная так по аналогии с издаваемыми звуками. Показать мне живую «коки» британцу удалось не сразу – несмотря на луженые глотки, лягушонки не достигали в размерах и несчастных пяти сантиметров, но Род утверждал, что колония этих крошечных созданий способна оглушить взрослого человека, и пуэрториканцы не напрасно описывают хоровое пение «коки» как «адское скандирование».

Поднявшись уже довольно высоко, мы неожиданно свернули с тропы и вышли на абсолютно гладкую валунную площадку. Британец взял меня за руку и осторожно подвел к самому краю валунов.

–Взгляни вниз! – свистящим шепотом попросил он, и когда я выполнила его просьбу, у меня резко перехватило дыхание. Я приглушенно вскрикнула, пошатнулась, и, если бы Родрик крепко не фиксировал мое запястье, неизвестно еще, сумела бы я удержать ускользающее равновесие. Прямо под нами раскинулось шелестящее море джунглей, ярко зеленая масса колыхалась и вибрировала, будто под сомкнутыми кронами скрывалось живое, мыслящее существо, вдыхающее и выдыхающее влажный воздух Эль-Юнке. Хотелось до отказа заполнить легкие и на выдохе завопить во всё горло, чтобы эхо разнесло мой голос по лесу, и неведомая сила услышала мой призыв. Я не могла объяснить свои нынешние эмоции, но, клянусь, сейчас я каждой своей клеткой чувствовала, как нечто громадное и могущественное взирает на меня из самого сердца острова Боринкен, и мне достаточно протянуть руку, чтобы физически ощутить слияние с мистической атмосферой заповедника. Я подняла голову и заметила, что справа на нас надвигаются слоистые облака, застилающие обзор своей туманной пеленой. Погода портилась, зазоры чистого неба становились всё уже, но в единственном голубом просвете я вдруг скорее бессознательно ощутила, чем действительно увидела чей-то изучающий взгляд, и уже не пытаясь совладать с паникой, безвольно обмякла на руках у подхватившего меня Родрика.

–Что это было? – спросила я, – ты ведь это почувствовал, я знаю!

Британец оттеснил меня от края пропасти и одними губами подтвердил:

–Да, но я не могу ответить на твой вопрос. В прошлый раз я принял это видение за пьяные галлюцинации. Тот индеец, называвший себя потомком таино, еле удержал меня от падения, потом он сказал, что я уже занес одну ногу над бездной и был готов к следующему шагу. Уйдем отсюда, из-за тумана всё равно ничего не видно.

–Давай уйдем, – судорожно передернулась я, остекленевшими глазами наблюдая, как облака неумолимо оседают на зеленеющие вершины, – а что это там за башня с крестом?