–Моя сестра могла бы…, – посоветовал Ален, – ты же не возражаешь?

–Нет, это отличная замена Каре, скажи Рите, пусть с утра подъезжает ко мне, -без возражений одобрила я, – мое такси. Спокойной ночи, Ален.

Оставив своего растерянного жениха терзаться в догадках по поводу моей странной уступчивости, я быстро юркнула в машину и поехала домой. В тот момент я уже твердо знала, что отныне настала моя очередь преподносить сюрпризы, но Ален не мог и предположить, какая безумная мысль родилась тогда в моем воспаленном мозгу.

ГЛАВА III

Лично для меня по сей день оставалось загадкой, почему события той роковой ночи не сподвигли меня броситься с моста, наглотаться таблеток или на худой конец учинить жестокую расправу над обоими предателями разом, от души исполосовав ногтями их физиономии. Как ни в чем не бывало, я вернулась в отчий дом, перебросилась парой слов с родителями, а затем целенаправленно уединилась в спальне в расчете, что уж теперь-то я вдоволь наревусь, однако, так и не проронила ни слезинки, будто меня внезапно полностью покинула способность испытывать эмоции, и сложная палитра человеческих переживаний временно стала мне недоступна. Внутри меня образовался звенящий вакуум, я превратилась в бесчувственного робота, с каменным выражением застывшего лица мерящего шагами комнату и скрупулезно прорабатывающего программу действий на завтра. Наверняка, отец с мамой были уверены, что меня накрыло предсвадебным мандражом и не видели в моем ночном шараханье по квартире ничего из ряда вон выходящего, однако, им было невдомек, каким образом я на самом деле провела последние часы своей незамужней жизни.

Несмотря на то, что до утра мне не удалось сомкнуть глаз, рассвет я встретила без малейших признаков сонливости и в начале восьмого уже выходила из подъезда. Почти за месяц до торжества я заключила договоренность с одним из салонов красоты и внесла внушительную сумму предоплаты за обширный спектр косметическо-парикмахерских услуг, дабы волшебные руки тамошних мастеров сделали из меня прекрасную принцессу, но в назначенный час так и не явилась на запланированное таинство перевоплощения. Не дождались меня также ближайшие члены семьи и прочие собравшиеся на выкуп невесты родственники, но в наиболее неловком положении оказался прибывший в компании друзей жених, которого я фактически выставила на посмешище. Несомненно, мне было жаль едва не сгоревших от стыда родителей и страшно неудобно перед приехавшими издалека гостями, в другой ситуации меня бы уже загрызли муки совести, но массовая атрофия эмоциональной сферы не позволяла мне в должной мере осознавать масштабы последствий устроенного мною побега. Я действовала на голом автопилоте, не впадая в истерику и не отвлекаясь на рефлексию, меня совершенно не заботила реакция окружающих, я была безжалостна и равнодушна даже по отношению к тем, кто искренне желал мне добра, хотя, если не грешить против истины, в числе приглашенных на свадьбу гостей именно такие люди составляли абсолютное большинство. Это могло быть чудесное, теплое, веселое застолье со множеством забавных конкурсов, цветистыми тостами за счастье молодых и нескончаемой серией поцелуев под залихватские выкрики «Горько!», но я четко понимала, что отныне мне нет места за праздничным столом, а мое подвенечное платье пригодится более удачливой невесте. Уверена, мама первой забила тревогу и даже порывалась обратиться в полицию, но я рассчитывала, что Ален найдет в себе силы рассказать ей неприглядную правду, а родители, в свою очередь, признают в своей дочери достаточно взрослого человека, имеющего право не только самостоятельно принимать решения, но и без объяснения причин сбегать со свадьбы, даже если со стороны мое спонтанное поведение и производит впечатление глупого ребячества.

Этот знаменательный день был расписан буквально по минутам. В целях экономии я сама составляла программу, и сейчас каждое мгновение значило для меня отдельный эпизод несбывшихся мечтаний. Полдень: красный и запыхавшийся жених успешно выполняет все задания в украшенном шуточными плакатами подъезде, преодолевает этаж за этажом, расстается с последними монетами и встречается с истомившейся в ожидании суженой. За нами приезжает арендованный лимузин, Кара помогает мне придержать подол платья при посадке, и вот мы с Аленом отправляемся на регистрацию и вскоре выходим из ЗАГСа мужем и женой. Три часа дня: мы катаемся по городу, пьем шампанское и регулярно просим водителя остановиться, чтобы запечатлеть свои сияющие от счастья лица на фоне стандартного набора столичных достопримечательностей. Половина шестого: мы подъезжаем к ресторану и под приветственные возгласы гостей занимаем место в банкетном зале. Гремит музыка, преподносятся подарки, ломятся столы, льется рекой вино, а тамада то и дело объявляет все новые конкурсы. Тут и кража туфельки, и снятие фаты, и традиционное повязывание платка, а также беспрестанные танцы до упаду и финальное бросание букета невесты в толпу визжащих девушек. Ровно в одиннадцать небо озаряется искрами грохочущего фейерверка, и усталые, но довольные молодожены отбывают в аэропорт, откуда самолет уносит их в двухнедельное свадебное путешествие на другой конец земного шара.

Медовый месяц за границей нам вскладчину подарили родители, и ни мне, ни Алену до последнего не полагалось знать, в какой стране мы будем наслаждаться синим морем и ласковым солнцем. Билеты приобретались в обстановке строжайшей секретности, визы открывались через турфирму, а наше участие в организации поездки свелось лишь к предоставлению паспортов. Даже чемодан я собирала наугад, руководствуясь лишь туманными намеками мамы, в ответ на любые вопросы выдающую две универсальные формулировки: «там будет жарко» и «всё включено». В итоге доверху набитый купальниками, легкими шифоновыми платьями и солнцезащитными кремами саквояж благополучно остался пылиться под кроватью, так как из дома я исчезла только с деньгами и документам, не рискнув вызвать ненужные подозрения утренним походом в парикмахерскую с дорожным кейсом наперевес. Под покровом ночи я бесшумно и незаметно открыла мамин секретер, без труда нашла упакованные в блестящую обертку путевки и под носом у мирно спящих родителей совершила «ограбление века». Принимая во внимание, как мне несказанно повезло, что билеты не отдали на хранение сватам, высшие силы, похоже, выступали на моей стороне, и я еще больше укрепилась в намерении обязательно воплотить свой замысел в явь.

Если бы мое разбитое сердце вмиг не окаменело после разоблачительного визита к Каролине, я бы несомненно удивилась, в каких дальних краях мне предстояло развеивать свою непреходящую тоску. Я могла сколько угодно строить догадки, кто и главное почему выбрал Пуэрто-Рико в качестве идеального места для первого совместного отдыха молодоженов, но данный выбор мне, безусловно, импонировал. Я подсознательно стремилась удалиться на максимально возможное расстояние от столицы и сопряженных с нею ассоциаций, а один только полет до Сан-Хуана со стыковкой в Чикаго в общей сложности занимал около суток. Райский уголок в Карибском бассейне привлекал меня не песчаными пляжами и вечным летом – мне всего лишь остро хотелось побыть наедине с собой, бесследно скрыться там, где меня не достанут по телефону родители, где до меня не доберется жаждущий прощения Ален, где никто и ничто не помешает мне разобраться в своих чувствах. Конечно, предаваться размышлениям, лежа в шезлонге под пальмой, было намного приятней, чем давиться рыданиями под аккомпанемент всеобщих причитаний над моей загубленной судьбой, но на тот момент я не отдавала отчета в своей эгоистичной мотивации. Мне было жизненно необходимо срочно сменить обстановку, но при этом я хорошо понимала, что поделись я, к примеру, с мамой, мне бы просто не дали спокойно улететь, причем уговаривать меня остаться начал бы коллективный разум во главе с несостоявшейся свекровью.

В семье будущего мужа меня беззаветно обожали. Родителям Алена нравилось во мне всё: ненавязчивая скромность, хозяйственность, трудолюбие, отсутствие меркантильности и завышенных требований в быту. Они встали бы грудью, чтобы не допустить нашего расставания и пошли бы на любые ухищрения, только я бы я вернулась к Алену, но меня повергали в ужас перспективы денно и нощно выслушивать их страстные мольбы простить незадачливого Казанову и начать жизнь с чистого листа. Я уже привыкла называть свекров мамой Олей и папой Димой, я успела полюбить этих милых, обаятельных и дружелюбных людей и даже нашла общий язык со своенравной Риткой-Маргариткой, семнадцатилетней сестренкой Алена, находящейся сейчас в разгаре юношеского максимализма и непрерывно воющей с родителями за право густо покрыть свое тело татуировками. Срывая свадьбу, я резала по живому, но ничто в этом мире не могло заставить меня поступить иначе: в обреченной решимости я жгла за собой мосты и равнодушно взирала, как сгорает мое объятое пламенем прошлое. Всё во мне одеревенело и покрылось толстой коркой защитной брони – да, я перестала испытывать боль, но вслед за ней сначала притупились, а потом и вовсе ушли все остальные чувства, включая родственные.

Я просидела весь день в терминале аэропорта, постоянно озираясь вокруг в страхе увидеть среди пассажиров своего жениха. Я не знала, как быстро мама обнаружит пропажу путевок, и лишь смела надеяться, что мне удастся беспрепятственно улететь из столицы, избежав при этом публичных драм. Несколько раз мной интересовалась служба безопасности, но я молча демонстрировала билет на ночной рейс, и меня оставляли в покое до следующей проверки. Периодически в мозгу вспыхивала мысль, что я ничего не ела с прошлого вечера, но потом я снова забывала о своих потребностях и до местного кафетерия в результате так и не дошла. Казалось, я вообще больше не нуждалась, ни в воде, ни в пище – погруженный в стазис организм до сих пор держался на внутренних ресурсах, но какая-то часть меня объективно сознавала, что такими темпами я рано или поздно свалюсь в обморок. В один из таких моментов здравомыслия я купила себе бутылку воды и осушила ее в несколько глотков, однако, на этом акте милосердия моя забота о бренном теле закончилась. Невидящим взглядом я сосредоточенно смотрела в одну точку, время незримо утекало сквозь пальцы, лица проносящихся мимо пассажиров постепенно слились в одно смазанное пятно, и когда объявили регистрацию, я долго не могла стряхнуть с себя оцепенение.