Шрифт:
Сколько религиозных сомнений в нашем обществе, как нуждается оно в чрезвычайных способах для того, чтобы поверить хоть «видевши»…
Ведь много людей жаждут веры – и не могут развить ее в себе. Сколько раз в беседах с такими людьми, надеясь на всепобеждающую, над всем торжествующую благодать Божию, приходилось заранее убеждать их ехать на открытие мощей отца Серафима, которое ожидалось верующими давно и с нетерпением. Конечно, там не будет ни отрицанья, ни сомнений.
А потом в наши дни современным исстрадавшимся людям так нужны такие чудотворцы.
Жизнь становится все суровей и холодней; каждый все больше думает о себе, все более ограничивая сферу своих сочувствий.
Все болезненнее и болезненнее стон, несущийся к небу из стесненных жизнию грудей, и неутоленная жажда сочувствия, отклика, помощи все сильнее мучит человечество.
И вот забьет новый, могучий источник сострадания и утешения.
Слезы навертываются на глаза, когда подумаешь о том, что переживают теперь верные дети отца Серафима.
Эти, например, трогательные сестры Дивеевские, у которых один придел в их великолепном соборе стоит неосвященным, ожидая, когда его можно будет освятить во имя отца Серафима.
Что чувствуют те, кто чтит отца Серафима с любовью, как бы утеснявшую сердце, вырывавшеюся в пламенных прославлениях, в ласкательных восклицаниях к великому старцу! А такою любовью любили его многие. Какое же будет им счастье, когда придет светлый день прославления отца Серафима.
Несколько лет тому назад, на этих страницах, делясь впечатлениями поездки в Саров и Дивеев, пишущий эти строки говорил приблизительно так:
«Счастлив тот, кто теперь, прежде чем имя отца Серафима промчалось по Руси с трубным гласом, посетит Саров и Дивеев, пока тиха еще пустыня, пока не оглушают ее свистки поездов, переполненных спешащими на поклон богомольцами. Счастлив, кто теперь уверует в отца Серафима, не видев еще всей славы его – вера, которую Христос ублажил – и с усердием послужит ему».
Теперь эта возможность миновала. Саров становится общенародною святыней. К нему, отстоявшему на 100 слишком верст от железнодорожной сети, придвинулись железнодорожные, пути. И по всей Руси скоро огласится имя старца.
И, вместе с ликованием, какая-то странная, сложная грусть закрадывается в тех, кто давно уже раньше с восторгом любил и поклонялся отцу Серафиму.
Грусть эта похожа на странное чувство, когда что-нибудь очень близкое, кровное, дорогое становится всеобщим достоянием.
Так в тайне грустит автор над успехом выброшенной в большую публику книги своей, в которую вложил всю душу, – грустит, вспоминая уединенные часы мук и восторгов творчества.
Так грустит отец при громе славы сына, ибо тогда нарушена тайна того исключительного чувства, того одинокого сознания и крепкой лишь самой собою веры, в которой столько теплоты и отрады.
Но, что говорить об этих трудно уловимых оттенках чувства, когда в общем, так безмерно светло и радостно, когда душе открылась область безоблачного, самого напряженного счастья!..
Жизненный подвиг старца Серафима Саровского
В непродолжительном времени взоры всей верующей России будут привлечены к укрывшейся среди темного громадного соснового бора Саровской пустыни. Великое произойдет там торжество – прославление дивного старца Серафима, которого давно уже святым и чудотворцем нарекла народная молва.
И на этот раз сбылась мудрая пословица народная – «Глас народа – глас Божий». Великое усердие православных людей к памяти старца обратило на себя особое внимание Венценосного Вождя русского народа, который, как сказано в появившемся о том правительственном сообщении, «разделяет веру народную в святость старца Серафима и его предстательство перед Богом за притекающих к нему с молитвою». Настал благословенный и всерадостный для чтущих память старца, день 19 июля 1902 года – и Государю Императору в эту 142-ю годовщину рождения отца Серафима «благоугодно было воспамянуть и молитвенные подвиги почившего и всенародное к памяти его усердие, и выразить желание, дабы доведено было до конца, начатое уже в Святейшем Синоде дело о прославлении благоговейного старца».
Прославление отца Серафима будет одним из радостнейших событий, которые когда-либо переживала православная русская церковь, потому что, как то видно из жизни старца на земле и из явлений и дел его после блаженной его кончины, велика сила молитв его перед Господом, велико дерзновение его перед престолом Божиим.
Ум человека, много читавшего и вдумывавшегося в жития святых церкви, немеет перед сказанием о жизни и подвигах старца Серафима; при воспоминании о нем благоговейный трепет, трудно передаваемый восторг переполняют душу. Те, кто пристально читали и размышляли над жизнию отца Серафима любят его, чтут его с каким-то особенным пылом. Это чувство как бы теснит сердце, вырываясь в громких хвалах великому, дивному старцу.
Он был как небожитель, залетевший на нашу грешную землю; светлый, яркий, греющий луч света, посланный в мрак житейский Отцом и Источником света. Он воистинну, «взыскуя Бога и Творца всяческих, возлетел превыше видимой твари». Редко в ком сила духовности доходила до такой отрешенности от всего мирского и до столь ясного обнаружения. Редко в ком плоть и все земное до того утончилось, упразднилось. Редко в ком победа духа самая совершенная, самая торжествующая, пошла так далеко. Он точно не жил на земле, а лишь соприкасался с ней. Над его земным образом точно слышно биение белоснежных крыльев, готовых всякую минуту унести его в высь, для величайших молитвенных откровений, для светейших созерцаний духовных, для видения обителей райских.