Но неприятность меня поджидала в совершенно ином месте, а именно дома.

Там меня ждал грандиозный скандал родителей, которые решили выплеснуть всё то, что скопилось за время их, так называемого перемирия, которое подразумевало, что мешать они мне не должны в учёбе.

 Такие громогласные ссоры в моей семье могли затягиваться, вот только в этот раз родители забыли даже про меня, потому что, приехав от репетитора, мама сказала, что папа ушел на некоторое время из дома. 

Я всегда умела прятать эмоции, любила переносить свои страдания в одиночку, поэтому и в этот раз перед мамой я сделала вид, что мне нет дела до их ссор, и меня волнует только учеба. Но уйдя в свою комнату и заперевшись, по щекам начали течь слезы...

Почему-то стало обидно, что мой семнадцатый день рождения пройдет в родительской ссоре и угрызениях совести из-за Филиппа. Но пришлось признать, что во всём этом была моя вина: не соберись я учиться на врача, возможно бы родители всё так же периодически ругались тихо, а не копили всё в себе. Да и Филиппу можно было преподнести своё недовольство намного мягче, наплевав на нашу вражду. Но время не вернешь, прошлое не изменишь…

Собравшись немного с силами, я снова села за уроки...

Уроки..Уроки...Уроки...

Кажется, что это никогда не кончится. Прошло уже четыре часа с тех пор, как я вернулась со школы, а ничего так и не изменилось: я сижу за книгами, мама дуется на отца, а тот в свою очередь невесть где, что тоже сводит меня сума.

Под начало первого часа ночи мне все же удалось со всем расправиться, и я побрела в кровать, хотя уснуть так и не смогла. Так что даже последние пятнадцать минут, которые мне все же удалось поспать перед будильником, не спасли меня от огромных мешков под глазами. Наутро мне пришлось любоваться своим изможденным видом, а ведь это только два учебных месяца прошло.

Перед школой я даже не захотела идти в любимое кафе, так что на крыльце я появилась без своего извечно горячего стаканчика с чаем. Витая в собственных мыслях, я даже не заметила своего одноклассника.

– Игнорируешь или уши собственная злость заложила?-перед самым входом стоял Филипп. 

Мельком взглянув на него, я опустила глаза. Не хотелось, чтобы он видел моё уставшее лицо. А еще, не было сил смотреть в его глаза, совесть всё еще мучала.

– Извини, не до тебя сейчас, пропусти пожалуйста,- я прошептала ему это, глядя на нашу обувь.

 Я почувствовала на себя его взгляд, и поняла, что, скорее всего, он удивлён моей покладистости. Его ноги сделали пару шагов в сторону, и, шепнув ему «спасибо», я вошла в шумный коридор…

Уроки шли так медленно, что я задумывалась поспать. Глаза резало из-за недостатка сна и какого-то слишком яркого света, а после и вовсе начало немного подташнивать. Когда наступила середина учебного дня, на математике по закону подлости зазвонил телефон.

– Я могу выйти?- с украдкой посмотрела на учителя, уже удерживая палец над красной кнопкой сброса.

Но учительница одобрительно кивнула, и я вышла из класса.

«Мама» светилось на дисплее.

 Отойдя всего на пару шагов от кабинета, мне пришлось взять трубку, но я так и знала, что этого делать этого не стоило, потому что после многочисленных обвинений в адрес отца я услышала самое страшно:

– Будь готова, что мы с твоим отцом разведемся!
– вот что прозвучало.- Только поступи для начала, и всё, я предупредила, чтобы это не было новостью для тебя после!

В тот момент говорила не она, а её характер холерика. В гневе, печали или злости она всегда портила настроение другим. И чем быстрее она эта делала, тем быстрее приходила в норму. Вот только о последствиях она редко думала…Что ж, в этом мы были с ней похожи.

– Делайте, что хотите, - прошептала я в трубку, давясь комом, что подкатил к горлу и затруднил дыхание.

Я выключила телефон, что бы больше никто не дозвонился. И как только экран погас, я подняла руку, чтобы швырнуть его о пол... Но хватило сил только на то, что бы его сжать до боли в руке.

Надеюсь, мама не услышала моего осипшего голоса от слез... Я меньше всего хотела, чтобы кто-то видел меня такой слабой. 

Тяжело, когда в семье кто-то холерик. И именно им была моя мама. Ей стоило вымотать нервы всем, раздуть из мухи слона, а уже через пару минут она была совершенно счастлива, недоумевая, почему мы с отцом злые, как черти. Но она была членом моей семьи: не идеальной, а простой, самой обычной семьи. И тем ни менее мне не стоило жаловаться, ведь временами всё проходило, и я вновь чувствовала себя любимой, окружённой теплом и уютом. Возможно, родителям бы стоило просто помнить, что больше я не ребёнок в маленькой кроватке, а взрослая девушка, что всё слышит, понимает, а главное, переживает.

Я всхлипнула, чувствуя вновь подкатившую волну истерики и жалости к себе. С одной стороны я понимала, что всё было не так плохо и возможно, страсти скоро утихнут, но с другой…Мне было одиноко.

Я обняла себя за предплечья и немного потупилась вниз. Мне нужно было успокоиться, чтобы вернуться в класс.

Но вдруг меня кто-то схватил за руку и потащил за собой, и только когда пелена слёз спала, я увидела спину Филиппа. Мне было все равно, куда он меня тащил, почему-то сейчас мне стало интересно, почему я раньше не замечала у нас такую разницу в росте? Почему не видела, что он так силен? Может его не только за красивые глазки в школе любили девушки?