Фуллер молчал. Я не торопилась радоваться. Это не было победой. Скорее крошечным шагом в нужную сторону.

— Не могу, — хрипло прошептал он. А я ласково сжала его руку. Только теперь он не стал сжимать мою ладонь. Наоборот. Отдернул свое запястье, словно мое прикосновение было ему неприятно. — Вали нахрен, Дарина Стальберг!

— То есть вот так, да? — прищурилась я. — Дарина Исаева тебя устраивала, а Стальберг — нет? То есть трахать Исаеву можно, а Стальберг нет? Я что, так сильно изменилась? Что со мной стало вдруг не так?!

Матвей шумно выдохнул. Я видела, как дрожала его рука, когда он обхватил ею передвижной столик, на котором медсестра оставила пластиковый стакан с водой.

— Все с тобой так, — рявкнул Мэт. — Открой глаза, Даря! Я, мать твою, калека! Это со мной все не так! Понимаешь?!

Я кивнула, но не успела произнести и слова. Стакан с водой отлетел в сторону. Столик накренился и упал на пол. Украдкой порадовалась, что Фуллер не мог дотянуться до других предметов, чтобы швырнуть и их.

— Ты поправишься! Я точно знаю! — прошептала я уверенно.

— Какая же ты дура, Дарина! — закричал Матвей. — Глупая идиотка! Я слепой, понимаешь?! Слепой, как гребаный крот!

Я подавила стон удивления. Нужно быть сильной! Я просто обязана быть сильной!

— Я все равно люблю тебя! — упрямо повторила я.

Мэт шумно дышал, словно пробежал марафон и теперь задыхался от нехватки кислорода. Я испугалась, что ему вдруг стало плохо. И уже собиралась звать на помощь, но вдруг увидела мужскую ладонь, протянутую ко мне.

— Глупая идиотка, — повторил Фуллер, а я согласно закивала.

Да, пусть. Пусть идиотка! Но я никуда не уйду!

Вложила свои дрожащие пальцы в теплую ладонь Фуллера. Он тут же сжал их. А я заставила себя проглотить рыдания. Не время. Потом — возможно. А сейчас плакать нельзя.

— Идиотка! — шепотом повторил Мэт, обнимая меня, заставляя практически улечься поверх его перебинтованного тела.

Я не могла говорить. Думала, скажу слово — и разрыдаюсь. Но я крепко обняла Мэта в ответ. Пусть мое тело говорит за меня, если голос подводит.

Выздоровление Матвея шло медленно. О скверном и взрывном характере пациента профессора Светлова знали все, в том числе все без исключения санитарки, медсестры и врачи. Я всерьез подозревала, что профессор лично доплачивает своим подчиненным, только бы они регулярно появлялись, меняли капельницы, брали кровь на анализы или убирали в палате. Медперсонал работал оперативно и незаметно. Но если вдруг их визиты совпадали со вспышками гнева Мэта, то палата вмиг становилось пустой. А за дверью дежурил врач с волшебным уколом, после которого Фуллер спал по нескольку часов.

Я понимала, насколько тяжело Мэту. И старалась поддержать его всеми возможными способами. А еще, я старалась не замечать его истерик.

Вот и сегодняшним утром я появилась на пороге палаты, в которой лежал Фуллер, взглянула на его хмурое, осунувшееся лицо и поняла — грядет буря.

Оглянувшись, убедилась, что медсестра в компании плечистого санитара уже дежурит поблизости, чтобы при необходимости сделать Матвею укол с успокоительным лекарством. Ведь доктор категорически запретил всяческие волнение и переживания.

И вошла.

— Доброе утро! — произнесла я, а Мэт даже не пошевелился.

На свободную кушетку опустила пакеты с собственноручно приготовленным для Фуллера обедом и вновь улыбнулась.

— Как дела? Принесла тебе вкусностей. Доктор одобрил, — обрадовала я Мэта.

Я ждала, когда Фуллер произнесет хотя бы слово, но понимала, что этот упрямый мужчина может игнорировать меня и все человечество вечность.

— Расскажи, как умер Славик, — наконец, произнес Матвей. А я торопливо прикрыла рот ладонью, чтобы не выдать своих эмоций.

— Почему ты думаешь, что Славик умер? — прошептала я, едва переведя дух и проглотив непролитые слезы.

— Парни темнят, сам Верняков не явился, а ты сейчас рыдаешь. Я слышу! — рявкнул Мэт, а вздрогнула.

— Я позову доктора! — попыталась увильнуть я от ответа.

— Я тебе не желторотый пацан! — еще громче выкрикнул Фуллер. — Говори!

Я отрывисто выдохнула, глубоко вдохнула и рассказала о том, как погиб Славик, спасая меня.

Все события вновь встали перед глазами реальной картинкой. И я поняла, что плачу.