Ане она была не свойственна. Ане было свойственно понимать и прощать. Не держать зла, искать оправдание. Поступкам всех, кроме единственного человека, который отчихвостил ее, как маленькую. Который поселил в голове сомнения и нежелательные чувства. Который… Слишком другой и холодный. И слишком очевидно не нуждающийся в ее оправданиях или одобрении.

Аня выдохнула, отложила книгу, нажала на пульт наушников, откинулась на спинку шезлонга, на пару секунд прикрывая глаза руками…

И вот так каждый день целую неделю…

Начинает думать об одном и практически сразу сбивается на «то самое». Это ведь ненормально. Кто для нее Высоцкий, чтобы уделять ему столько внимания в размышлениях?

Никто. И звать его никак, хоть и Корней…

Всю неделю на нее накатывало волнами. Сначала мысли, потом стыд, следом гнев, дальше протест…

Так и сейчас — опустившись на «стыдливое дно», а потом моментально разозлившись, Аня упрямо вновь включила музыку, взяла в руки книгу, окинула суровым взглядом уже достроенные и еще нет высотки, расправила плечи, уговаривая себя же, что ее поведение — никакой не протест, а законное… А то и богом данное… Право. Жить так же, как все девятнадцать лет. Делать на своей земле то, что хочет.

А вечером просто забрать гитару, не позволив себе ни лишнего слова, ни лишнего взгляда, ни лишнего жеста… И снова оказаться в мире, в котором его реакция — будь то ухмылка или слово — не имеют никакого значения.

Воскресные дни Корней проводил когда как. Иногда просто дома, играясь в AutoCADе, включив фоном хорошую музыку на аудиосистеме или хороший же фильм на плазме, выбираясь из квартиры только ближе к ночи, чтобы поужинать.

Иногда позволял себе на выходные смотаться в близлежащие загранки — сам или с Илоной. Благо, проблем с этим не было и спонтанность в путешествиях давно стала скорее преимуществом, чем непреодолимой преградой.

Изредка ездил домой — в Днепр — к родителям. Изредка не потому, что там его не ждали или грузили, просто… Откровенно ленился. Ну и мамины попытки деликатно выяснить — не решил ли ее сын наконец-то с кем-то связать себя длительными серьезными отношениями, немного раздражали. Приходилось сдерживаться, чтобы не сказать, как есть, — в обозримом будущем подобного в планах нет. Если ему не хватает сложностей — он берется за непростые проекты. Детей он не любит. К женщинам испытывает исключительно уважение, не планируя возносить ни одну из них на пьедестал. И совокупность этих факторов свидетельствует о том, что спрашивать можно в принципе прекратить.

Но сегодня воскресенье выдалось особенным. Корней проснулся раньше обычного, выпил кофе, спустился в спортзал, чтобы окончательно взбодриться. Вернувшись в квартиру включил ноутбук, открыл планер, понял, что что-то планировал, но, кажется, ни сам не записал, ни офис-менеджерам не распорядился…

Потратил добрых пятнадцать минут на то, чтобы вспомнить, зашел во все мессенджеры, оживляя в памяти события недели с помощью списка диалогов, даже открывая парочку, в последнюю очередь зашел в обычные сообщения, которыми в его окружении пользовали только самые ярые динозавры, и там…

Он записал номер, с которого ему прилетело сообщение, как «Анна Ланцова». Пока эта фамилия была для него говорящей, перепутать ни с кем не смог бы, а при следующей чистке телефонной книги вполне возможно спокойно удалил бы, уже и не вспомнив, что это за Анна.

Сейчас же хмыкнул, снова перечитав все диалоговое полотно.

Девочка так ответственно подошла к вопросу «сделай серьезный вид», что это вызывало уважение. Да только перед глазами все равно то перепуганный, то гневный взгляд и тихое «это верблюды к вам не подойдут»…

Тем вечером Корней заметил гитару, уже вернувшись в загородный комплекс. Точнее это Илона заметила, но сильно углубляться в расспросы не стала. Сам Высоцкий же чуть жалел, что, пожалуй, пережал с прессингом, но, с другой стороны, ни от одного слова не отказался бы. В конце концов, кто-то ведь должен сказать девочке правду.

А она состояла в том, что с воспитанием в этой семье огромные проблемы. Возможно, Зинаида стремилась вырастить просто хорошего человека, и это, без сомнений, удалось. Ведь человек Аня действительно хороший, беззлобный, искренний. Да только абсолютно непригодный для жизни в реальном мире. Слишком беспечный. Слишком наивный. Что-то вроде котенка, который сам же бросается под ноги людям, чтобы его хорошенечко пнули. И рано или поздно пнут ведь. То, что это пока не произошло — исключительно счастливая случайность. Не понимать это — глупо. Но они, кажется, все же не понимают. Ни она, ни ее бабушка.

Судя по тому, как девочка отреагировала на упоминание родителей, там вообще какая-то муть, и вряд ли они имеют сильное влияние на собственного ребенка. И это видно. Когда девочку растят без отца — к сожалению, это видно. А тут еще и без матери.

И вроде бы не его ума дело, не его забота, н

е

чего об этом думать… А Корней время от времени возвращался. То просто с ухмылкой, то зарываясь глубже и в очередной раз поражаясь, а то и полноценно раздражаясь.

Он не любил иметь дела со сложными людьми. С упрямыми сложными — тем более. А Ланцовы были, пожалуй, самыми сложными и самыми упрямыми из всех, кого он встречал в последнее время.