В этот раз Гриша больше общался не со своей взрослой подружкой Сашей, а с ещё боле взрослым новым знакомцем. Старик с ним не сюсюкал, обращался по имени отчеству, и, желая его впечатлить, мальчик по памяти зачитывал стихи, которые учил ещё для утренников в детском саду, и козырял словосочетаниями на английском языке.

И всё было отлично, пока за Адоевыми не приехало такси. Попрощавшись с Сашей и Олегом, женщины принялись убирать посуду, а Гриша потащил кресло назад в комнату. Руслан пошёл следом за ним, чтобы помочь, если он устанет. Ему хотелось, спросить нравится ли мальцу здесь, а лучше пообещать, что никогда не обидит ни Женю, ни его самого. В этом была ирония: когда ты молод, то просишь руки своей избранницы у её родителей, а когда в отношения вступают зрелые люди, то нужно добиться симпатии у детей своей избранницы.

Напомнив себе, что давить на мальчишку, нельзя, и все серьёзные разговоры с ним должна начинать Женя, Руслан молчал. Жаль, что нашёлся кое-кто менее щепетильный.

Звонок от таксиста, ожидающего у подъезда, застал Женю уже у двери. Одетые они с Гришей прощались с гостеприимным хозяином квартиры, его мамой и приятелем этой самой мамы.

Много старики за столом не пили, но видимо и этих крох им хватило, чтобы стать менее проницательными и деликатными. Они с умилением глядели на то как, Руслан с Женей обменялись скорее лёгкими касаниями, чем поцелуями, не дав им хотя бы иллюзию уединения. А напоследок старик решил сделать комплимент.

— Вы, Женечка, отличного мальчика растите. Григорий Андреевич замечательный человек, и будет заботливым старшим братом.

— Спасибо, — выдавила из себя Женя и, схватив сына за руку, ретировалась.

И в лифте, и в такси Гриша молчал. Посчитав, что последняя реплика его не зацепила, и притих он, потому что наелся и устал, Евгения расслабилась.

А на следующий день вместо того, чтобы завтракать блинчиками с вареньем, Гриша подошёл к маме, пытаясь что-то разглядеть в районе ее живота, и, дождавшись, когда она отставит свой кофе и посмотрит на него, сказал:

— Мам, знаешь, есть специальные штуки, — нахмурил лобик он и понизил голос почти до шепота. — И другой выход… Тебе необязательно рожать.

— … Тебе необязательно рожать.

В образовавшейся после этих слов тишине сигнал входящего звонка на Женин телефон показался особенно громким. Разговор с сыном намечался серьёзный, и, наверное, не стоило отвлекаться, но Женя рванула в комнату, хватаясь за чужой звонок, как утопающий за соломинку.

— Так что там с футболом? — сразу перешёл к делу Андрей, стоило бывшей жене ответить.

— Все его ругают.

— Кого? Гришу?

— Нет, футбол. Говорят, что наши играть не умеют.

— Жень, не придуривайся. Ты забыла, что наш сын будет заниматься футболом? Что он об этом сказал?

— Ничего. Как-то ваша беседа его не впечатлила, и о футболе он не вспоминает.

— Совсем ничего не сказал? — расстроился бывший муж.

— Сказал, что вы Софьей любите детей, в частности Гришу.

— Это хорошо. Может, мне с ним ещё о пользе спорта поговорить?

Первым порывом было напомнить Андрею, что они уже давно не вместе, она не должна подсказывать ему, что делать, а у их сына есть собственный телефон, чтобы его папочка мог говорить с ним напрямую, а не через Евгению. Но желание всё контролировать и уберечь ребёнка от того, что могут придумать Андрей и Софья пусть и под предлогом: «мы желаем добра», было сильней.

— Давай немного подождём, — ответила Женя и вернулась в кухню к сыну.

— Кто звонил? Дядя Руслан? — к счастью, без негатива спросил Гриша.

— Твой папа звонил.

— Я теперь буду с ним жить? — погрустнел он.

— Что? Нет! То есть если ты хочешь… — растерялась Женя, но потом категорически продолжила. — Всё равно нет. Можешь ночевать по выходным, но ты мой ребёнок и будешь жить со мной.

— Буду, — кивнул мальчик и, немного расслабившись, уточнил. — Всю жизнь что-ли?

— Лет десять точно. А потом можешь съехать, если заработаешь на своё жильё, или найдёшь богатую жену.

После этого Гриша, наконец, приступил к завтраку, разглагольствуя на тему о том, насколько должна быть богатой и красивой невеста, чтоб он решил жениться, но Евгения понимала, что важного разговора по душам не избежать.

Гриша безоговорочно был на первом месте, даже думая о втором ребёнка, она чётко ощущала, что дороже её первенца он для неё не станет, да и полюбить кого-то также сильно она не сможет, и неважно ребёнка или мужчину. После смерти отца и измены мужа что-то внутри изменилось, она не перестала любить папу, да и Андрей не стал ей сразу же безразличен, но образовалась пустота, и заполнена она её сыном. Пару раз, обнимая печального ребятёнка, в порыве материнских чувств Женя говорила, что любит его больше всех на свете. И Гриша отвечал ей тем же, перечисляя всех, кого любит, маму он ставил на первое место, второй в списке сердечных привязанностях шла Тонька, а потом уже остальные родственники.