На миг скорчиваю лицо, будто сейчас ем самый кислый лимон в своей жизни, и неторопливо поворачиваюсь к Довлатову.

— Конечно. — невольно пробегаюсь вгзлядом по мужчине сверху вниз, и во рту становится сухо. Даже не верится, что вчера я так нагло прикасалась к нему и целовала в губы.

Он останавливается напротив меня и, не разрывая зрительного контакта между нами, мягким баритоном произносит:

— Ну вот и я. Ты молодец, дождалась.

— Угу. Кажется, вы домой собираетесь. — интересно, он поймёт мои явные намёки избавиться от его компании?

— Кажется, собираюсь. А ты опять выкаешь? Я-то уже обрадовался, что мы перешли эту фамильярную черту. Тем более, сейчас возле нас нет ни единой души, и мы находимся практически за пределами университета.

— Предлагаете на парах тоже обращаться к вам по-панибратски? — иронично поднимаю бровь.

— Это не очень хорошая идея, но ты можешь попробовать. — подмигнув, лектор еле заметно обнажает ряд белых зубов в лёгкой улыбке.

— Да нет, спасибо.

— Не стоит благодарности. Я даже не против, если ты будешь называть меня «зайчик» или «котик».

— А, может, лучше «животное»? Я люблю обобщать. — чувствую вибрацию от нового уведомления, и тут же достаю телефон. Это всего лишь сообщение от Андрея.

— Я заметил, Саша-на язык остряша. — хмыкает Довлатов, с интересом наблюдая за мной. — А кого ты ещё ждёшь?

— Такси.

— Зачем? — в тоне преподавателя отчётливо слышится недоумение.

— Вы не поверите, наверное, поэтому сильно не удивляйтесь, — приближаюсь ближе к мужчине и заговорщицки шепчу ему в область шеи: — Такси предназначено для того, чтобы доставить человека в пункт назначения.

— Господь, как же я жил без этой информации?

— Да уж, век живи — век учись.

— И куда же ты направляешься? — могла бы я предположить, что он спрашивает это из вежливости, но нет. Судя по выражению его лица, ему и правда интересно услышать ответ.

— Домой. — пожимаю плечами. Не хочу врать и придумывать что-то невероятное.

— Эх, совсем уже обленилась, что ли? До общежития максимум минут десять идти.

— Так я не в общагу. От города до моего дома три часа езды, поэтому, даже при большом желании, не смогу дойти туда пешком. А это значит, что, нет, я не обленилась. — отворачиваюсь от лектора и с нетерпением смотрю на время. Когда же подъедет такси?

— Так ты у нас, значит, из Северного? — задумчиво произносит Довлатов и устало массирует пальцами переносицу.

Сказанная фраза заставляет меня неверяще посмотреть на собеседника.

— Да, знаете это село?

— Знаю. У меня там бабушка жила, и все каникулы я проводил у неё.

Неожиданно. Никогда бы не подумала, что Дмитрий Константинович так или иначе связан с сельской местностью. Телефон в руке вновь протяжно дребезжит, и через мгновение слышится звук подъезжающего автомобиля.

— Подожди. — мужчина хватает меня за запястье, когда я собираюсь повернуться к такси. — Стой здесь.

— Стою. — скептически протягиваю, не понимая логики Довлатова. — Что вы делаете?

Он не отвечает. Отпускает мою руку и быстрым шагом направляется к подъехавшей машине. Не успеваю даже обдумать данные действия, как лектор наклоняется к водителю, вручает ему деньги и что-то убедительно произносит.

Мгновение — и машина начинает двигаться в противоположную сторону.

Что за чёрт?

— Вы с ума сошли?! — подбегаю к преподавателю и возмущённо хлопаю ладонью по его груди. Паника волной накрывает моё растерянное лицо, а злоба захлёстывает всё внутри. — Вы специально прогнали такси, которое я так долго ждала? Неужели это за то, что я трогала вас под столом?

Просто не верится! Как же это подло. И низко.

— Кстати, спасибо, что напомнила. — спокойно вещает лектор, и из-за этого умиротворённого тона я начинаю злиться ещё больше. — Мне понравилась твоя инициатива.

Продолжаю молчать и, стиснув зубы, прикрываю глаза. Кажется, нужно сосчитать до десяти, чтобы успокоиться. Никогда не держу обиды и злость на других людей, но, чувствую, Довлатов скоро перешагнёт этот принцип.

— Пойдём, Саша. — не обращая на моё состояние, он берёт меня за локоть и ведёт к своей машине под мои словесные сопротивления и испепеляющий взгляд. — Будь добра, пристегнись.

Может, мой мозг атрофировался, и я уже ничего не понимаю? Во всей этой ситуации нет никакой смысловой нагрузки.