Радостно улыбаясь, прыгаю на кровать в позе «звезды». День однозначно удался, несмотря на мерзопакостное утро благодаря Даковой. Нужно обязательно поговорить об этом с Дмитрием. Правда, не сейчас: слишком хороший момент, чтобы портить настроение такой гнилой новостью.

— А ты, оказывается, уже обустроилась здесь.

Машинально поворачиваю голову в сторону двери. И, чёрт возьми, тут же жалею об этом.

— Ты после душа. — утверждаю, ошарашенно рассматривая силуэт Дмитрия. С его влажных волос стекает вода, тонкими струйками опускаясь по обнажённой груди вплоть до самого полотенца. Мне бы взгляд отвести, но я не могу. Словно загипнотизированная дурочка, сижу с полуоткрытым ртом и удивлёнными глазами и взираю на эту соблазнительную картину.

— Как же ты догадалась? — мужчина подходит к кровати, и я, наконец, опускаю голову.

— Интуиция.

— Поздравляю, в шоу «Экстрасенсы» ты принята.

— А ты не хочешь одеться? — возмущённо восклицаю, не зная, куда уже деть свои глаза, чтобы не возвращаться к лицезрению полуобнажённого преподавателя.

— Нет. Если только ты не хочешь мне помочь в этом непростом дельце.

— Думаю, ты сам в состоянии справиться.

— Передумай, у тебя есть ещё время.

— К сожалению, меня с ног уже сбила кровать, в атаку вступила простыня и дала указание одеялу скрутить меня и не отпускать. Так что я не могу ничего сделать, ты уж извини. — обнадёживающе развожу руками и, в подтверждении своих слов, кладу подушку себе на голову. О, так гораздо лучше.

— Знаешь, всё-таки есть в тебе что-то…

— Притягательное?

— Негодяйское. — заканчивает свою мысль Дмитрий и убирает от меня «спасательную» подушку.

— Всё реально. — недовольно бормочу и вновь отворачиваюсь в противоположную сторону. — Может быть, ты всё-таки накинешь на себя одежду?

— Она на мне.

— На тебе только полотенце.

— Которое медленно сползает вниз. — усмехающе добавляет преподаватель, явно забавляясь ситуацией.

— Нет, стой! — чуть ли не выкрикиваю и резко разворачиваюсь к мужчине с закрытыми глазами. Да уж, логика напрочь покинула мой разум.

— Я итак стою.

— В смысле, останови полотенце.

— Не могу, оно не поддаётся остановке. — он лукаво улыбается. — Неужели смелая Саша стесняется белой махровой тряпочки?

— Не её, а того, что под ней.

— А что под ней? — так искренне и удивлённо выдаёт Довлатов, что мне хочется иронично закатить глаза.

— Ты это специально? Знаешь же что.

— Не знаю, удиви меня своими познаниями.

— Не сегодня.

— А когда?

— Никогдабря никогда. — не выдерживаю и, всё же, открываю глаза. Чёрт, а вблизи картина ещё лучше. Правда, заметно сползающее полотенце знатно смущает. Так и норовит упасть к ногам лектора, зараза. — Как заставить тебя одеться?

Отползаю на противоположный край кровати и сажусь в позу лотоса в ожидании ответа. На несколько секунд Дмитрий впадает в раздумья, а затем, хитро сощурившись, загадочно изрекает:

— Сделай мне массаж.

Наверное, я превращаюсь в влюблённую дурочку, причём очень глухую. Так и хочется переспросить последнюю фразу, хотя я прекрасно её услышала.

А теперь я и вовсе чувствую себя той самой знаменитой медалью, у которой две стороны постоянно друг с другом спорят: одна — желает тактильно изучить Довлатова, другая — противится этому и привычно готовит новую порцию сарказма. И, похоже, последняя явно проигрывает в этом поединке.

— Таким образом, прошло пять лет, мир изменился, а ты всё думаешь и думаешь, сидя на моей кровати. — качает головой летор и подсаживается ко мне.

— Потрясающе, когда есть чем думать, не правда ли?

— Безусловно, сложно оспорить сказанный факт.

— Ты, скорее всего, не в курсе, поэтому скажу прямо: меня смущает твоё тело. — пытаюсь отвести взгляд, но он, будто под гипнозом, так и возвращается к мускулистой груди преподавателя.

— Что, настолько прекрасное?

— Настолько смущающее.

— Так говоришь, словно до этого никогда не видела обнажённого мужчину. — произносит Дмитрий, берёт мою руку и начинает кончиками пальцев вырисовывать на ней простые узоры.

— Не видела. — тихо бормочу и глубоко вздыхаю. Не хочу врать насчёт этого.

— Ты серьёзно? — на лице собеседника проскальзывает тень удивления, а в стальном взгляде читается искренннее недоумение.

— Абсолютно серьёзнейшее серьёзно.

— Так ты же до этого встречалась с кем-то, неужели не было желания увидеть, так сказать, грань недозволенного?

— А я разве говорила, что с кем-то встречалась? — отвечаю вопросом на вопрос и смахиваю с лица мешающую прядь волос. Чёрт, а признаваться в этом оказывается куда сложнее, чем я могла предположить. — Как бы скупо и плачевно это не звучало, у меня никогда не было парня. И дело тут не только в интимном отношении, а, в принципе, в наличии кого-то рядом со мной. Так что нет, я не видела «грань недозволенного».

— Неожиданно. — Довлатов слегка хмурится, в его голосе проскальзывает недоверие. — Разве тебе никто не нравился?