Мертвыми путь усеян: на версту сотня!

Вождь ускакал восвояси за новою ратью;

Наша вперед, а немцы к ней приставали:

Первый-преемник Фридриха; после и цесарь;

Там и все. Числом встречались уж равным;

Либо, как в Кульме, малым великое дело

Делалось, к диву военных, к спасенью мирных.

Царь хвалил, чужие сказали спасибо:

Лестно было назваться воином русским.

Бедный Макар! где ты был? что делал? Он жадно

Слушал вести, носимые шумной молвою;

Скрыть бы хотели, но шило в мешке не таится.

Рейн перешли, во Франции русские. Сильно

Сердце забилось у Горева; птицей из клетки

Рвется в стан земляков: "Не стыд ли, не грех ли

Здесь злодею служить? Палит он из пушек

В наших, а я за него ружье заряжаю!

Надо бежать; лишь ноги становятся хилы,

Бок от раны болит и ломит к ненастью.

Ну! да с богом: авось дойду". И сберется.

После раздумье возьмет: "С ума ли я спятил?

Сто ли верст пути? Нет!-тысяча будет.

Схватят, воротят, судом расстреляют, как труса:

Английских пуль испугался-де; русское имя

Втянут в поклеп; а там одному мне не много

Сделать: Гореву взять Париж не под силу!

Волей разве служу не по долгу присяги?

Рад бы в Сибирский, да в рай грехи не пускают".

Он бы решился; но не было воли господней,

Новый искус судивший долготерпенью, Пятую рану, в ногу пониже колена,

Меткий Ростбиф хватил его под Тулузой.

Кончилась тут и война. Бонапарте на остров

Эльбу уплыл, а новый король из Бурбонов,

Умный старик и русским давно благодарный,

Всех велел отыскать, снабдить и отправить

В родину: так возвратился Горев в Россию.

…

1835

Ты ль это, Неман величавый?

Твоя ль струя передо мной?

Ты, столько лет, с такою славой.

России верный часовой?..

Один лишь раз, по воле бога,

Ты супостата к ней впустил -

И целость русского порога

Ты тем навеки утвердил…

Ты помнишь ли былое, Неман?

Тот день годины роковой,

Когда стоял он над тобой,

Он сам-могучий южный демон,

И ты, как ныне, протекал,

Шумя под вражьими мостами,

И он струю твою ласкал

Своими чудными очами?..

Победно шли его полки,

Знамена весело шумели,

На солнце искрились штыки,

Мосты под пушками гремели И с высоты, как некий бог,

Казалось, он парил над ними

И двигал всем и все стерег

Очами чудными своими…

Лишь одного он не видал…

Не видел он, воитель дивный,

Что там, на стороне противной,

Стоял Другой-стоял и ждал…

И мимо проходила рать Все грозно-боевые лица,

И неизбежная Десница

Клала на них свою печать…

И так победно шли полки,

Знамена гордо развевались,

Струились молнией штыки,

И барабаны заливались…

Несметно было их число И в этом бесконечном строе

Едва ль десятое чело

Клеймо минуло роковое…

1853

Ветер гонит от востока

С воем снежные метели…

Дикой песнью злая вьюга

Заливается в пустыне…

По безлюдному простору,

Без ночлега, без привала,

Точно сонм теней, проходят

Славной армии остатки,

Егеря и гренадеры,

Кто окутан дамской шалью,

Кто церковною завесой, То в сугробах снежных вязнут,

То скользят, вразброд взбираясь

На подъем оледенелый…

Где пройдут - по всей дороге

Пушки брошены, лафеты;

Снег заносит трупы коней,

И людей, и колымаги,

Нагруженные добычей

Из святых московских храмов…

Посреди разбитой рати

Едет вождь ее, привыкший

К торжествам лишь да победам…

В пошевнях на жалких клячах,

Едет той же он дорогой,

Где прошел еще недавно