– Вот это, - сказал мне кто-то, показывая одно такое ружье: - уже двухсотое! Оно вынуто из груды пепла и приведено в порядок!

Признаться сказать, рассказ этот произвел на меня такое впечатление, что я взял ружье в руки и просил меня с ним сфотографировать. Мне очень жаль, что я не знаю имен бюргеров, которые занимались тогда этим делом. Их имена заслуживали бы быть записанными в назидание потомству.

Запасшись здесь динамитом, я отправился назад в отряд и ночью выехал тихо к Реностеркопу. Оттуда я послал фельд-корнета Николая Серфонтейна с вифлеемским отрядом по направлению к Рейцу и Линдлею к кафрам, которые, как я узнал, позволяли себе всякие грубости по отношению к нашим женщинам; их необходимо было приструнить.

Остальные вифлеемские бюргеры с коммандантом Принслоо и фельдкорнетом дю-Пре должны были остаться при мне для того, чтобы попробовать собрать те отряды, которые ушли от Красных гор и теперь находились где-то на юге с генералом Питом Фури. Капитана Схеперса я оставил для того, чтобы он по ночам занимался подкладыванием динамита и взрывал бы пути сообщения англичан.

Ночью я доехал до фермы г. Вельмана, к юго-западу от Кронштадта.

Тут я получил известие, что отряды генерала Фури находились по близости от Ледибранда. Я послал к нему, а также и к судье Рихтеру, нерколько бюргеров, прося их приехать ко мне, чтобы переговорить со мной о том, как снова вооружить бюргеров, находящихся в южном и юго-западном округах республики.

Это письмо мое взялся доставить генералу Фури коммандант Микаэль Принслоо с несколькими бюргерами. Ночью, переходя через железнодорожную линию, он взорвал путь впереди и сзади проходившего поезда. Поезд должен был остановиться, и попал таким образом в руки генерала Принслоо. Взяв из поезда все, что им было нужно, бюргеры сожгли его целиком.

Он оставался в это время недалеко, на ферме бывшего комманданта Неля.

Здесь произошел один из поразительных случаев моего спасения, которые Бог в течение этой войны не раз посылал мне.

Как-то вечером, незадолго до захода солнца, подошел ко мне один готтентот. Он сказал мне, что его господин, живший в 12 милях от дома комманданта Неля, сложил оружие перед англичанами, и что он не хочет служить более у жены такого нехорошего человека. Он просил меня взять к себе в слуги и разрешить ему ездить со мной.

Пока готтентот говорил со мной, подошел ко мне судья Босман из Ботавиля.

– Хорошо, - сказал я готтентоту: - я с тобой еще поговорю.

Мне хотелось еще немного порасспросить его.

Я вошел с судьей в дом и пробыл там довольно долго, так как у меня было с ним много письменной работы. По окончании наших дел, он поехал в Ботавиль, а я пошел спать. Было 11 часов.

Лежа уже в постели, я вдруг вспомнил о готтентоте и почему-то забеспокоился. Я встал и вышел в пристройку, где спал мой кафр. Разбудив его, я спросил про готтентота.

– Он ушел, - был ответ, - за своими вещами, чтобы ехать с господином.

Я тотчас же смекнул, что тут кроется предательство, и пошел будить своих бюргеров. Я приказал седлать лошадей и уехал со своим штабом на ферму г. Шумана на р. Фальсх, к востоку от Ботавиля.

На рассвете этого утра англичане, числом около 200 человек, вломились в жилище комманданта Неля, чтобы схватить меня.

От фермы Шумана я направился к р. Реностер и встретился там с капитаном Схеперсом. Он сообщил мне, что в течение пяти ночей взрывал железную дорогу в различных местах.

Здесь я получил печальное известие о смерти незабвенного, храброго и верного комманданта Дани Терона, погибшего в сражении при Гатсранде.

Дани Терон погиб! Заменит его кем-либо другим было очень трудно: милых и храбрых людей, подобных ему, на свете, конечно много; но найти человека, совмещавшего, подобно ему, в своей одной личности такую массу качеств, мудрено. Вместе с храбростью он обладал военною сметкою и необычайною энергией. Когда он приказывал, или хотел чего-нибудь, то его желание неминуемо исполнялось во что бы то ни стало; "либо согнуть, либо сломать" был его девиз. Как воин, Дани Терон отвечал самым строгим требованиям.

На его место был выбран его лейтенант - Ян Терон.

Переходя через железную дорогу вместе с капитаном Схеперсом, мы сожгли временный деревянный мост и взорвали динамитом рельсы на большом пространстве.

Оттуда я направился к ближайшей ферме, а через несколько дней подошел ко мне Микаэль Принслоо. С ним я отправился опять к железной дороге для того, чтобы произвести разрушение в еще больших размерах. Вот как мы это делали.

В двадцати пяти местах кладется по патрону динамита, от которого идет шнур. Около каждого шнура стоит бюргер, готовый при первом слабом сигнальном свистке зажечь шнур; все 25 мест зажигаются зараз, и все бюргеры успевают вовремя разбежаться перед взрывом динамита.

Приготовив таким образом все для взрыва, бюргеры и теперь сразу в разных местах зажгли спички. Но английские солдаты увидели искру с другой стороны железной дороги и стали так ожесточенно стрелять в бюргеров, которые должны были поджечь шнуры, что они моментально вскочили на лошадей и ускакали. Динамит взорвался только в пяти местах.

Я подождал некоторое время. Все было тихо.

– Пойдемте, - сказал я бюргерам: - нужно, чтобы все патроны были взорваны.

Подойдя снова к тому месту, мы должны были в темноте разыскивать места, где положен был динамит. Снова был дан сигнал свистком для одновременного зажигания шнура.