– Прекрати эту чушь! – истерически взвизгнула я, – слышать ее не могу. Ты –сумасшедший, и я, видимо, тоже, раз два года ходила к тебе, как на работу. Но теперь со всем этим покончено, я уезжаю! Ты можешь и дальше загонять себя в гроб, а Эберт снимать проституток и жаловаться Курту, какая я неблагодарная дрянь. Идите вы все к чертям собачьим, и ты, и Эберт, и Ханна, и вся эта никчемная жизнь. Мне надо было сразу подать на развод, когда жить с Эбертом стало совсем невыносимо, когда мы стали чужими, когда я поняла, что рядом с ним так и останусь домохозяйкой, а на мои мечты ему плевать!

– Почему ты так долго терпела? – тихо спросил Йенс, и мне мигом расхотелось истерить под его пристальным взглядом, – надеялась, что всё наладится? Боялась остаться без денег? Родители давили?

– И это тоже, – опустила глаза я, но затем дерзко вскинула голову, – а еще мне казалось, что я тебе нужна. Мне казалось, что однажды я пойму, что с тобой происходит, но мне нужно было просто признать, ты обычный сумасшедший, и мое предчувствие, моя интуиция – это просто оправдания бездействию. Бредом про тело и сознание ты оправдываешь нежелание менять образ жизни, а я пряталась за своими глупыми фантазиями от страха неопределенности. Вот и всё, Йенс, поговорили, впервые за два года. Мне пора. И не надо опять про дождь, не сахарная, не растаю.

– Люди везде одинаковые, Беата, – без всякой логики сказал Йенс, – тебе нужно смириться с мыслью, что такие эберты, ханны и курты будут окружать тебя всю жизнь, в какой бы стране ты не жила, и чем бы ты не занималась. Они так же будут сплетничать, лгать, предавать, подставлять и использовать тебя, некоторые из них будут даже искренне любить тебя, но понимать эту любовь исключительно по-своему и недоумевать, отчего ты не отвечаешь взаимностью. Либо ты научишься сосуществовать с этим миром, постоянно скрываясь под масками, либо ты в нем не выживешь. Но я уверен, у тебя все получится, с опытом ты нарастишь слоновью кожу и перестанешь принимать всё близко к сердцу, перестанешь так остро чувствовать боль и несправедливость.

– А почему тогда у тебя этого не вышло? – одними губами прошептала я, глубоко потрясенная внезапной откровенностью Йенса.

–Потому что я из другого измерения.

ГЛАВА VI

–Иногда мне кажется, что я тоже…, – с философской обреченностью выдохнула я, предсказуемо разочарованная тем фактом, что мой собеседник в очередной раз уклонился от конкретного ответа, малодушно укрывшись за ширмой банальной, в принципе, метафоры, однако дальнейшая реакция Йенса непроизвольно заставила меня насторожиться. Каким-то пугающе механическим движением он высыпал заварку в жестяную кружку, влил кипяток, а затем вдруг обеими руками стиснул меня за плечи и с неожиданной силой притянул к себе, чтобы в упор заглянуть мне в глаза и на полном серьезе сообщить:

– Я действительно не отсюда. Ты же сама хотела услышать правду, но похоже, ты оказалась к ней не готова, да?

Я решительно сбросила ладони Йенса и в многозначительном молчании уверенно направилась к выходу.

– Лучше бы мы вообще не разговаривали, -на ходу бросила я, – теперь мне окончательно ясно, что я зря приехала.

–Считаешь меня сумасшедшим? – без труда прочел мои мысли Йенс, и в бессознательной надежде, что он не позволит мне уйти, я инстинктивно замедлила шаг, -я заранее знал, что ты не сможешь понять, но почему-то всё равно тебе рассказал. Просто забудь мои слова и никому о них не говори, иначе и тебя начнут подозревать в шизофренических наклонностях. Однажды я через это уже проходил, и не могу допустить, чтобы ты тоже пострадала.

–Йенс! – я резко повернулась к нему лицом, набрала в легкие побольше воздуха и на одном дыхании выпалила, – у тебя точно не осталось ничего выпить? По-моему, такие разговоры на трезвую голову не ведутся.

– Увы, – красноречиво развел руками Йенс, – всё, что было, давно выпито, а в последние пару дней я не мог даже подняться с кровати. Но это тело оказалось гораздо более живучим, чем я предполагал – если честно я не думал, что оно протянет так долго. Судя по всему, Йенсу Беккеру достался отличный набор генов, но, будь у меня в свое время возможность выбора, я бы предпочел тело с менее высокой степенью устойчивости к деструктивному воздействию.

–Черт! – не выдержала я, – один из нас, однозначно, полный псих. В здравом уме такого бреда точно не несут. Пожалуй, я пойду, а то у меня начинает складываться ощущение, что тоже съезжаю с катушек.

–Чай заварился. Погрейся, а потом иди, – если у меня отчетливо звенел голос, то у Йенса заметно тряслись руки – то ли от вызванной продолжительной болезнью слабости, то ли вследствие непростительно затянувшегося похмелья, а может быть, сжимающие сигарету пальцы предательски дрожали из-за непреодолимого волнения, внезапно охватившего моего до боли странного собеседника.

– Почему ты на меня так смотришь? – внезапно спросил Йенс, и до меня запоздало дошло, что уже несколько секунд я неотрывно вглядываюсь в его изможденное, небритое лицо с запавшими в черных провалах глазами, потрескавшимися губами и глубоко залегающими бороздами морщин – типичное лицо немолодого алкоголика, напрочь переставшего заботиться о собственной внешности. Прибавьте к этому безразмерные обноски, заменяющие Йенсу одежду, немытые волосы и неистребимое амбре, прочно поселившееся в убогом жилище, и портрет опустившегося на самое дно человека обретет завершающие штрихи. Вот только отчего все эти два года меня ни на мгновение не покидало необъяснимое чувство, что я постоянно смотрю сквозь этот отвратительный образ и явственно вижу, как из-под карикатурного обличья проступают совсем иные очертания?