– Лекарь мне не поможет…

– Почему? – нахмурился шехзаде Осман, отчего-то будучи не в силах оторвать от нее взгляда, будто она его загипнотизировала.

Ей уже нечего было бояться – если уж действовать, так наверняка. Изобразив томление, Десен робко подняла руку и невесомо скользнула ею по его щеке, задев пальцами и крепкую шею. Золотоволосый шехзаде, красивое лицо которого все еще нависало над ней, ощутимо напрягся от ее прикосновения, и Десен увидела, как расширились его зрачки.

– Вы забрали мое сердце, едва я вас увидела, – рассказ Лейлы пришелся кстати, и Десен лишь добавила ему немного больше мучительности. С ее бархатным низким голосом это прозвучало куда более чувственно. – Я так хотела понравиться вам сегодня и, верно, переволновалась. Простите меня, господин. Уходя, я всего лишь вспомнила, что завтра вы уезжаете в Амасью, а значит, я больше никогда не увижу вас. И мне стало… – она умолкла, подбирая слова, и все смотрела ему в глаза, не позволяя отвлечься ни на что другое. – Стало так больно, что я лишилась чувств.

Неожиданно для себя шехзаде Осман оказался застигнут врасплох, и кожа его горела там, где ее касались смуглые пальчики. Он, вполне себе взрослый и опытный в любовных делах мужчина, оказался растерян в такой ситуации. Из головы у него вылетело все, о чем он думал прежде – до того, как заглянул в эти зеленые омуты, затягивающие в свои глубины, как вязкая топь.

Десен вдруг села на покрывале, заставив его отстраниться, и теперь они оказались рядом на ложе. Подняв руки за голову, она расстегнула застежку кулона и с тенью улыбки протянула его снова нахмурившемуся в непонимании шехзаде.

– Если мне больше не суждено увидеть вас, я молю, чтобы вы забрали мое сердце с собой туда, в Амасью, где оно, полное моей любви, охраняло бы вас от всех невзгод.

Шехзаде Осман задумчиво и серьезно посмотрел на изумрудное сердце, лежащее на ее раскрытой ладони, а после усмехнулся и сжал ее пальцы в кулак, спрятав в нем кулон.

– Тебе незачем отдавать мне свое сердце, – ухватив пальцами ее острый подбородок, он пронзительно вгляделся в ее красивые глаза. – Пусть оно останется у тебя, а ты… ты останешься со мной.

Резко сократив расстояние между их лицами, шехзаде впился в ее губы поцелуем и неожиданно для себя встретил не менее страстный порыв, когда Десен тут же прильнула к нему, запустила руки в его золотые волосы и ответила на поцелуй также горячо. Кулон, блеснув, выпал из ее руки на покрывало и вскоре оказался погребен под ворохом одежды, сброшенной в лихорадочном пылу.

Дворец Нилюфер Султан.

– Что-то случилось, господин? – за годы службы Демир-ага всегда замечал, если того что-то беспокоило.

Коркут-паша, который со своим подручным вошел в кабинет, прошел к тахте и устало опустился на нее, откинув на ее спинку руку.

– Вчера ночью получил весточку из Трабзона, – серьезно, без тени привычной усмешки сообщил паша.

– Что им снова потребовалось от вас? – не удержался от иронии Демир-ага.

– Наш доблестный шехзаде Махмуд почти все золото, что выделила ему казна в прошлом месяце, спустил на подготовку праздника в честь свадеб своих дочерей. Еще ему, видите ли, нравится охотиться, а значит, и вечно закупать лучших лошадей и оружие. Это дорого стоит. Не забывай, что при этом ему нужно кормить трехтысячное войско и содержать дворец с огромной семьей, где каждая фаворитка жаждет драгоценностей и персидских шелков, да еще с немалым гаремом и целым стадом слуг в придачу.

– Значит, золото. Но ведь казна пуста. Нужно дождаться возвращения повелителя с его испанским золотом, выплаченным нам за мир.

– Шехзаде Махмуд не из тех, кто отличается терпением, – усмехнулся Коркут-паша. – Золото ему нужно сейчас, иначе, как он написал, все восстание пойдет крахом.

– Что вы намерены делать?

– Сегодня в столицу приехал один бей – женат на султанше, но беден. Его жена – племянница Фатьмы Султан, и та, видно, пожелала помочь им. Поговорила с Давудом-пашой, чтобы он дал бею назначение повыше. Наш сердобольный великий визирь, конечно, согласился и пообещал все устроить, ну, а как бей сегодня приехал, я его поставил перед выбором: либо служить мне и стать главным казначеем, либо возвращаться ни с чем в свое болото.

– Используете его, чтобы ложно отправить в Трабзон золото? Это не опасно?

– Опасно, конечно, но у меня нет выхода. Если все откроется, виноват будет он. Я же не имею никакого отношения к делам казначейства, не так ли?

Демир-ага хмыкнул и кивнул в знак понимания.

– Ладно, уже поздно, – заканчивая разговор, произнес Коркут-паша и поднялся на ноги. – Пойду к жене, а то, наверно, заждалась уже, – ухмыльнулся он.

Нилюфер Султан тем временем, уже одетая ко сну в свою любимую сорочку из черного шелка, сидя на тахте, приняла из рук одной из служанок кубок, источающий терпкий травяной запах. Залпом осушив его, султанша поморщилась и передала кубок обратно служанке, которую наградила взглядом исподлобья.