Она покинула Петроград еще в 1917 году, настоял посол. Он словно предчувствовал грядущие политические изменения и предпочел остаться в революционной России один, если конечно не считать штат посольства и верного слугу Филипа.

Каждый день Джордан вынужден покидать задание посольства на Фурштадской, 34 и ехать по делам в глубину мрачного, охваченного революцией города.

«Удивляюсь, – беседовал сам с собой Филип, – почему мы еще живы? Все вокруг разрушено. Сегодня утром в посольстве получили сообщение, что убитых в городе более двадцати тысяч. День и ночь нас охраняют восемь солдат. Конечно, все, что они могут – это защитить от обычных уличных грабителей. А если нападут красногвардейцы или черносотенцы, тогда, – думал Джордан, – они уничтожат всех американцев в Петрограде, но по правде говоря, – удовлетворенно рассуждал слуга, – в нашем посольстве не найдется и двух человек, которые потеряли выдержку и самообладание».

Филип приехал в Россию весной 1916 года вместе со своим хозяином, бизнесменом из Сент-Луиса Дэвидом Френсисом, назначенным президентом Вильсоном на пост посла Соединенных Штатов в России. За полтора года пребывания они видели блеск императорского двора, крушение империи, торжество демократии и её пламенного оратора Керенского и вот теперь наблюдают социалистическую революцию.

События последних месяцев менялись с такой головокружительной быстротой, что любознательный Джордан стал их записывать. В своё время хозяйка, миссис Джейн Френсис, научила его азам грамоты, и вот теперь он с благодарностью составляет для неё письма о событиях в России.

По городу слуга американского посла путешествовал на автомобиле «Форд». Мальчишки, увидев черного «шоффера», почти всегда бежали следом, дразнили. Но Филип не обижался, что поделать, если на весь огромный город он чуть не единственный негр, а эти бедные голодные дети, ничего кроме войны и революции не видевшие, просто не понимают, что показывать пальцем на человека неприлично.

Другое дело граждане на рынках и в торговых рядах, где он покупает продукты и вещи. Там к Филипу относятся со всем уважением: он платит не какими-нибудь «керенками», а всегда «царскими» рублями. Эти деньги по-прежнему в ходу, и торговцы говорят, когда большевиков не будет, все прочие денежные знаки отменят. Тем, кто платит «царскими», оказывают большее уважение.

При одной мысли о русских деньгах у Джордана всегда портилось настроение. Цены росли ежедневно, и никакой экономии, к которой он привык в Америке, не получалось.

Пару дней назад Филип повстречал на рынке знакомую женщину, полгода проработавшую прачкой в посольстве. Она сообщила ему, что служит теперь посыльной на телеграфе и получает в десять раз больше, чем у посла, но все равно жизнь дорожает, и она недовольна.

Джордан завел «Форд», с трудом вырулил на дорогу. «Дворники не работают, бастуют. А кто будет чистить улицы? Если так пойдет, скоро машину придется ставить на прикол и пересаживаться в сани», – ворчал он себе под нос. Американец и не предполагал тогда в ноябре, что его пессимистический прогноз спустя всего два месяца, зимой 1918 года, станет суровой действительностью.

Вот и рынок. Здесь свобода торговли, без карточек и длинных очередей – «хвостов», как в булочных и других местах, где продают продукты первой необходимости. Зато на рынке цены на товары «по запросу».

Филип сначала не понимал эту русскую коммерческую традицию и очень сердился. Подходит, бывало, к продавцу, который только что отпускал свой товар по рублю, а с него спрашивают три! Так «запрос» же!

Человек за прилавком видит, что перед ним иностранный господин в хорошем пальто и котелке, почему бы ему не предложить дороже?

Если иностранец начинал возмущаться, продавец медленно, как бы испытывая терпение покупателя, сбавлял цену. В конце концов они ударяли друг другу по рукам, что в России означает согласие, и вместе грузили купленное в машину.

На другой раз русский продавец, увидев знакомого покупателя, обязательно помашет ему руками и прокричит во всю мочь, что отдаст товар дешевле.

У Филипа на рынке много знакомых торговцев, и он старается купить необходимое как можно дешевле.

Сегодня у слуги посла особая закупка товара. В посольстве будет прием.

Есть такая традиция в Соединенных Штатах, пришедшая из Англии – «Five-o’clock tea», пятичасовое чаепитие. Если на французский манер, то разновидность фуршета. Приглашенные гости собираются в зале, разговаривают с хозяином дома и другими дипломатами. Иногда посол делает какое-нибудь важное сообщение. Слуги разносят напитки и закуски в виде маленьких бутербродов – «канапе».

«На такие встречи, – думал Джордан, – расходуется слишком много продуктов, никакой экономии, но иначе нельзя. В посольстве принято встречать гостей богатым столом и обильной выпивкой, и если еда не будет на должном уровне, посол непременно рассердится и даст ему, Филипу, взбучку.

Слуга деловито расхаживал по рядам, торговался с продавцами, требуя скидки. Тем занятно послушать чернокожего покупателя, будет что вечером рассказать знакомым. Часто под это дело Филип получал хороший дисконт, поэтому, не стесняясь, балагурил со всеми окружающими торговцами, стараясь ради коммерческой выгоды. В рядах он научился не только понимать по-русски, но вполне связно выражать на этом языке свои мысли.

Сегодня для гостей господина посла он закупил телятины, половину туши барана, дюжину цыплят и мешок картошки.